Владимир Колычев - Воровской ход

– А почему так грубо?

Егор пожал плечами, глядя на нее.

– Ты откуда взялась?

– Взялась. Узнала, что ты освободился, и приехала. И еще узнала, что куприяновских бояться больше не надо. Ну, если я под твоим покровительством.

– А ты под моим покровительством?

– Ну, я спасла тебе жизнь, – без ложной скромности сказала она.

– А может, ты все это придумала?

– Не придумала. Ты пощадил Валька, а он уехал в Москву и нашел меня… Почему ты его пощадил?

– Не всякий человек может убить. Постой, я не понял, этот урод сейчас с тобой? – нахмурился Егор.

– А тебе что? Я смотрю, у тебя тут своя жизнь полным ходом, – язвительно усмехнулась Ника.

– Ну, ты тоже там не скучаешь.

– Не скучаю.

– Что у тебя, массажные салоны?

– Универсам или супермаркет, как хочешь, так и называй… Я же говорила тебе, что изменилась. Повзрослела, остепенилась…

– И спишь только с Вальком?

– Имею полное право! Но я с ним не сплю. Ты же не спишь со своей Мариной!

– Э-э…

– Не спишь! – торжествующе просияла Ника.

– Не лезь не в свои дела, – буркнул Егор.

– Не прогоняй меня, пожалуйста!

Ника забралась к нему на диван, обвила шею руками, прильнулся к нему.

Он не смог устоять перед ее натиском. В конце концов, у них еще ничего не было с Мариной, чтобы хранить ей верность, а Ника такая сексуальная…

Не хотел Егор начинать этот разговор, но пришлось. Нельзя давать спуску подлецам, которые банкуют у него за спиной. Даже если это коронованные особы.

– Мы же договорились, никаких движений мимо друг друга.

Егор пересекся с Каучуком в тюрьме, в помещении для встречи с адвокатами. Он мог бы и подсесть к нему в камеру на пару дней, но не рискнул. А заодно дал понять вору, что не доверяет ему.

– Какие движения, брат?

– Зачем ты с Бритом против меня говорил?

Каучук поморщился и отвел взгляд в сторону.

– Нехорошо, Виталий Михайлович. Недостойно.

– Ну, там не против тебя… Власть одна должна быть… Я за городом «смотрю». Все через меня должно быть…

– Ты чего-то не понимаешь, Виталий Михайлович. Я с самых низов начинал, рядовым «быком» был, до бригадира поднялся. Это я уже потом под воровской ход встал. Я плоть от плоти – новорудненский бандит. Под Беляком, считай, моя бригада. Там мои пацаны, они меня никогда не предадут. И мое слово очень ценится. Сказал топор войны зарыть, и все, закончилась война… Может, мне тоже со Школяром поговорить? Или лучше с Карьялом? Вдруг он под Беляка согласится отойти? Карьял – бандит, и я бандит, мы поймем друг друга…

– Это угроза?

– Угроза. – Егор жестко глянул на вора. – И предупреждение. Ты сделал свой ход, теперь моя очередь. Может, ты не должен здесь, на тюрьме, оставаться? Может, тебя на Колыму отправят, если поднять вопрос? Охрила на этап ушли, может, и тебе за ним дорога? Ты уйдешь, а я останусь. И Школяр будет платить мне. За мной воровской «общак» будет. Я за городом «смотреть» буду.

– А кто тебя на положение поставит? Сход в Москве соберут, новый «смотрящий» будет, а тебя сукой объявят, тебе это нужно?

– А я на правах бандита город возьму. И ни копья на воровской «общак»… Поверь, варианты у меня есть.

– Чего ты хочешь? – скривился Каучук.

– Ну, что ты мне хорошего предложишь, того и хочу, – снисходительно усмехнулся Егор.

Он готов был рассмотреть любые выгодные для себя варианты, но если его что-то не устроит, пусть Каучук пеняет на себя.

– Я хочу, чтобы ты представлял меня на воле, – выдавил из себя вор. – Я на крытом, ты на открытом, так и будем жить.

– Мне полномочия нужны, – подсказал Егор.

– Я дам тебе все полномочия.

– Одних твоих полномочий мало, – с упреком смотрел на него Егор.

– Какие полномочия тебе нужны? – исподлобья глянул на него Каучук.

Егор покачал головой. Он и без полномочий обойдется. Ему нужен весь город, и он свое возьмет – не мытьем, так катаньем. А Каучук пусть отправляется на этап. Хорошо бы его свести с Охрилом в одну зону, пусть они там выясняют, кто кого сдал ментам на съедение. Наверняка выяснится, что Каучук пошел на сговор с ментами, чтобы избавиться от своего коронованного конкурента. И что с ним потом будет?

Возможно, именно этот вопрос задавал себе и Каучук. Вид у него бледный, в движениях – смятение и нервозность.

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил вор.

– Осенью двадцать девять будет… Не такой уж я и молодой, – подбадривающе глянул на него Егор. – И на положении был, за зоной смотрел.