Игорь Атаманенко - Гроссмейстеры афёр

Целые сутки Гиль, в компании Бруно и ночного горшка под кроватью, описывала свои похождения. Они оба ожидали выхода платинового ожерелья.

Ознакомившись с творческим путём мошенницы, Герцог сделал ей предложение, от которого Гиль не могла отказаться. И не потому, что Юлий пообещал в случае отказа сдать её милиции вместе с собственноручно написанным чистосердечным признанием. А потому, что предложение было весьма прибыльным и, по прикидкам нашедших друг друга авантюристов, менее опасным, чем незаконное проникновение в жилища обеспеченных граждан, и более изящным, чем лазанье по форточкам и балконам…

Вскоре Оксана, оформив проплаченный Герцогом брак с одним одесским фарцовщиком, сменила паспорт, став гражданкой Харченко. Ещё через некоторое время она с помощью Юлия устроилась кассиром одесской сберегательной кассы №-3567/18, которую троица превратила в скважину по выкачке денежных знаков.

Схема обогащения, — а это уже стало фирменным знаком Юлия, — была до гениальности проста.

В один прекрасный день Бруно во время дежурства Харченко заводил сберкнижку, внеся на текущий счёт одну тысячу рублей. При заполнении графы «приход» Оксана «ошибалась» и вписывала десять тысяч рублей. В следующее её дежурство тот же Бруно снимал с книжки девять тысяч. И это повторялось многократно. Подельники делили деньги поровну, всегда оказывалось, что половина доставалась Герцогу…

По его расчётам денежный фонтан должен был бить не менее года, но затяжной харакири был прерван одесским ОБХСС через десять месяцев.

Скважина обогатила троицу на сто девяносто восемь тысяч рублей (цены середины 1960-х годов).

На следствии и суде Оксана, рассчитывая на обещанную помощь оставшихся на свободе подельников, всю вину взяла на себя. Её приговорили к двенадцати годам лишения свободы.

Бруно был признан психически недееспособным.

Герцог ударился в бега. Впрочем, и Бруно, и Оксана знали его как «Юрия Козленко». Человека с этими анкетными данными и искал Всесоюзный уголовный розыск…

Вслед за задержанием Оксаны Герцог спешно попрощался с отцом и под фамилией Пономаренко вылетел в Киев.

В гостинице устроился под фамилией Бондаренко. Паспорт на Козленко Юрия Аркадьевича сжёг, пепел утопил в унитазе.

До назначенной встречи с представителем администрации промышленного объединения «Магдрагмет» оставалось ещё два дня. Часами просиживая у телевизора или слоняясь по коврам роскошного трёхкомнатного «люкса» Юлий испытывал настоящие физические муки. Нет-нет, не от страха быть задержанным. От безделья…

Наконец контракт подписан, предписание приступить к работе и пропуск в закрытую Магаданскую область получены. Осталось взять билет и в иллюминатор взлетающего самолёта сделать прощальный взмах рукой. «Не злато ль ищешь ты в краю далёком? Его ль ты не нашёл в краю родном?»

Заметая следы, Юлий вылетел из Киева в Москву под фамилией Тарасюк, а из Москвы в Магадан уже под фамилией Герцог, на которую он и оформлял контракт.

Через три года после исчезновения из Ленинграда Герцог возродился на золотом прииске «Самородный» в должности начальника планового отдела.

Чем больше сцен, на которых играет талантливый актер, тем выше его мастерство. Причём, в отличие от посредственных лицедеев, мастер одинаково хорошо справится с ролью независимо от того, какой бы сложной она ни была.

Герцог остановил такси на Невском, в двух кварталах от гостиницы «Европейская», и юркнул в толпу. Окольным путём добрался до Русского музея, который служил последней контрольной зоной обнаружения возможной слежки. Будний день, предобеденная пора, редкие посетители в залах музея — идеальная обстановка для выявления «хвоста». Смешавшись с группой американских туристов, Юлий с деланно рассеянным видом огляделся по сторонам. Всё спокойно. Миновав два зала, он посмотрел на часы — до передачи товара оставалось десять минут — и направился к выходу, боковым зрением отмечая перемещения окружающих.

Нет-нет, все заняты созерцанием шедевров.

При входе в «Европейскую» Герцог сунул человеку в ливрее пятёрку. Путь открыт. Ресторан, обслуживавший иностранцев, находился на третьем этаже. Ещё одна пятёрка, условная фраза на ухо швейцару — и Юлий, утирая платком взмокший лоб, уселся в дальнем углу зала.

— Да, — заключил он, раскуривая сигарету, — Хенкин прав. Отсюда весь зал, как на ладони, а тебя от окружающих скрывает густая листва пальмы. Недаром этот столик вечером бронируют гэбэшники. Ну а днём?