Сергей Громов - Следствием установлено

— Логика не рушится, хотя построение и сложное… Я понял вас! Вы предлагаете искать Федора Зяпина… Предприятие долгое, но в общем-то не безнадежное. Затем взять списки офицеров в той части, где служил Зяпин.

— Конечно же! — воскликнул Осокин. — Он уже в августе сорок первого объявился на Ренидовщине. Он уже у немцев был своим человеком. Это июнь, самое большое конец июля. Еще ни одна часть не переформировывалась. И если Зяпин значился убитым или пропавшим без вести, то, безусловно, под своим именем в тех же списках мог фигурировать и наш подопечный. Фотография его есть.

— Ты настаиваешь на разработке этой версии? — спросил Русанов.

— Да. Только вначале необходимо провести личное опознание Зяпина вахманами и очную ставку с ними.

— Я не очень уверен, что со своей идеей ты не напрасно потратишь время. Нет никакой гарантии, что он признается и после того, как мы установим его подлинное имя. Может оказаться, что он и есть Зяпин. Загадку с Фогтом это тоже никак разрешить не поможет. Кстати говоря, даже если мы установим, что у него гостил Фогт, это в чем-то поможет ведомству полковника Корнеева, но еще не известно, знает ли Зяпин, куда скрылся Фогт. Эти люди не любят распространяться о своих делах.

— Иван Петрович, я настаиваю! Мы его должны раскрыть до конца!

— Это ваше право, Виталий Серафимович! В нашей работе не все версии находят подтверждение. Не огорчайтесь, если и эта версия окажется несостоятельной. Но прежде мы посоветуемся с полковником Корнеевым, а вы проведете очную ставку Зяпина с вахманами и с Ларионом Евсеевичем! И вот еще что: надобно рассказать на фабрике, каков оказался их комендант. Одно дело, когда свидетели давали показания, имея в виду личную трагедию, быть может, даже и сочувствуя ему, другое дело, когда речь пойдет об изменнике Родины. Быть может, у кого-нибудь освежится память?

Осокин проинформировал директора ватной фабрики, секретаря парткома и председателя профкома о мрачном прошлом их коменданта и воспользовался приездом в Сорочинку, чтобы еще раз уточнить внешние приметы Черкащина. Пр йшлось поработать допоздна, участковый уговорил его переночевать.

Утром, чуть свет, кто-то робко постучал в дверь. Осокин взглянул на часы и удивился — шел всего лишь седьмой час. Быстро оделся и открыл дверь. На пороге Гладышева. Он в первое мгновение ее не узнал, так она сникла и постарела. Под глазами мешки, начисто исчезла ее игривость. Голос дрожит.

— Я не помешала? Очень мне надо с вами посоветоваться!

— Посоветуйтесь! — разрешил Осокин и пригласил ее в номер. — Что с вами, Клавдия Ивановна, на вас лица нет?

— Думала, ночь эту не переживу, как узнала… Думала, сердце разорвется. Можно мне вас спросить?

«Вот оно, — догадался Осокин, — дошло!»

— Вы для этого и пришли. Спрашивайте. И садитесь, вы еле на ногах стоите!

Гладышева села на край стула и почти шепотом спросила:

— Скажите, это верно, что наш комендант под чужой фамилией жил?

— Верно! Жил под чужой фамилией и под чужим именем!

— Правда, что он служил фашистам?

— И это правда, Клавдия Ивановна!

— И нет тут никакой ошибки, не возвели на него напраслину?

— Нет, Клавдия Ивановна, ошибки! Это святая правда!

Гладышева расплакалась.

— Господи! Что же я наделала? Еще я, дуреха, цветы ему принесла в больницу… Что же мне-то теперь будет?

— Вы знали, что он служил у немцев?

— Что вы! Если бы узнала, так на порог его не пустила бы! Героем прикидывался! Офицером, ветераном…

— Я уверен, что вы не знали его прошлого и не могли знать!

— И Лиза не знала! — воскликнула Гладышева. — Не такой она человек, чтобы этакое стерпеть! Я о покойнице и днем и ночью забыть не могу, какая я перед ней виноватая! Мне даже снится, что это я ее убила!

— Письмо подлое, Клавдия Ивановна, очень подлое, здесь мне вас утешить нечем. За сны не ручаюсь, но к убийству ее вы непричастны. Не из-за писем он ее убил.

— Товарищ следователь, Виталий Серафимович, а я ведь не всю правду вам сказала, потому и пришла…

— Это очень плохо, что вы не всю правду сказали, но раз уж пришли, это в какой-то мере вас извиняет. Слушаю вас.

— Я тогда посмеялась, когда вы спросили, собирался ли он на мне жениться! А ведь собирался, если не врал! Дружка даже своего приводил, знакомил со мной, как с невестой…

Еще раз про себя Осокин оценил проницательность Русанова. Как в воду глядел. Гладышеву спросил как бы между прочим:

— Это какого же дружка? Гостя своего, что ли?