Сергей Громов - Следствием установлено

Мы не имели его фотографии, а теперь вот и фотография, и сам налицо. Отнюдь не рядовой прислужник. Он даже прошел подготовку в специальном учебном центре «Вахманшафта СС» в польском местечке Травники…

— Цугвахман это кто?

— Все немецкие прихвостни были достаточно жестоки и, как правило, трусливы. Цугвахман — это звание в особой иерархии фашистских прислужников. Вахман — рядовой, обервахман — как бы командир отделения, цугвахман — это уже взводный. Выше — это группенвахман. Все вахманы присягали на верность гитлеровскому рейху.

Корнеев просмотрел протоколы опознания и допросов свидетелей.

— Молодец! — еще раз похвалил он. — Для доказательства индентичности вашего подследственного с Федором Зяпиным материала достаточно. В общем, достаточно и материала для прояснения его прошлой преступной деятельности. Только желательно узнать о его службе у немцев подробнее. Ведь от него может протянуться и какая-либо еще ниточка… К тому же мы пока не знаем, откуда он прибыл, кто он таков. Я уже сказал, что мы в свое время кое-кого выловили из той братии и осудили. Их не трудно найти. Надо, чтобы и они опознали Зяпина. Я не исключаю, что он вовсе и не Зяпин, как и не Охрименко.

— Эти вахманы не будут его выгораживать?

Корнеев усмехнулся.

— Мало вероятно, чтобы они пожелали его выгораживать. Скорее, наоборот, поспешат выложить все, что о нем знают. Это их положения не ухудшит, а даст удовлетворение, что вот и еще один из тех, кто сумел скрыться, не избежал наказания, как и они не избежали…

В тот же день, получив от Корнеева адреса исправительно-трудовых колоний, где отбывали наказание бывшие вахманы из той же команды, что и Зяпин, Осокин выехал в Озерницк.

Уже по торжествующему виду, с которым он вошел, Русанов догадался, что командировка дала результаты, но и он не предполагал, во что вылилась проверка биографии коменданта ватной фабрики.

Когда Осокин, выкладывая на стол протоколы опознания и допросов, объявил, что Прохор Акимович Охрименко вовсе и не Охрименко, а фашистский вахман Федор Зяпин, у Русанова непроизвольно вырвалось:

— Не может быть!

— Не только не может быть, а так оно и есть! На меня за фотографию этого Зяпина даже всерьез ополчился один старикан, из бывших партизан. Он подумал, что я хочу этого Зяпина выдать за Охрименко…

— Вполне естественно, всякий другой тоже мог рассудить так.

После этих слов Русанов углубился в чтение протоколов и только покачивал головой.

— Вот оно куда привело словечко «лягавая»!

— Лизавета Петровна ничего не знала! — поспешил прояснить свою позицию Осокин. — Уверен, что она не знала! Не может быть, чтобы знала!

— Спешить нам с выводами не стоит, — заметил Русанов. — Но я думаю, что ты прав. Если бы он ей открылся, то никогда не решился бы провоцировать ее анонимными письмами. Несомненно лишь одно: словечко «лягавая» связано с его прошлым, а вот чем и как, это еще предстоит установить.

— Может, следует теперь это дело передать в органы государственной безопасности? — спросил Осокин.

— Пока не вижу особых причин! — констатировал раздумчиво Русанов. — Не думаю, чтобы этот самый Зяпин оказался бы вдруг на связи с кем-то из своих бывших хозяев. Так что придется вам, Виталий Серафимович, поискать теперь и других вахманов, что знали его раньше. Пусть и они скажут о нем веское слово. Ведь с такими доказательствами, что есть, выходить против него рано. Допроси вахманов, дай им Зяпина опознать, тогда и ставь его к барьеру.

Так Осокин попал в далекие северные места. И первым в ряду таких свидетелей из числа бывших вахманов оказался некий Ахрещук по кличке «Голубок», которая и здесь к нему прилипла намертво. Он был осужден к 15 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима. Личность невзрачная. Невелик росточком, жилист. Острый птичий нос и размытой формы подбородок делали его лицо старушечьим. Взгляд тревожный, исподлобья. Чувствовалось, что он от их встречи ничего хорошего для себя не ждал. Дежурный по колонии, который сопровождал Ахрещука, как видно, тоже понял это и поспешил его успокоить.

— Не дрейфь. Следователь из прокуратуры хочет с тобой побеседовать об одном человеке. Не лукавь — что знаешь, то и скажи, а врать будешь — на этом капитала не заработаешь. Понял?

— Гражданин начальник, — воскликнул Ахрещук, весьма обрадованный тем, что дело, оказывается, его не касается, а речь пойдет о ком-то другом. — Если что знаю, то все расскажу, как на духу, я ж в сознанке…