Артемий Люгер - Быть киллером

— Об этом мне ничего не говорили, — сказала Анна Михайловна, — но надеюсь, что ты сумеешь эти обязанности совмещать. И со словами: «Ну разве это одежда солидного человека?» — стала расстёгивать на мне рубашку.

— И вообще, тобой надо руководить, я вижу — сам ты на это не способен, — сказала она, когда мы отдыхали от бурной любви. Она лежала, опершись на локоть, моя голова уютно пристроилась возле её правой груди, розовый сосок которой я время от времени доставал языком.

— И оставь мой сосок в покое! — но тут же со смехом: — Только ненадолго! А теперь слушай меня внимательно. Завтра в четыре у Георгия Карповича совещание. Ты придёшь, скажем, без четверти, предлог, надеюсь, найдёшь сам. Поговоришь — и не уходи. Выгонять он тебя не будет, я уверена. Сделаешь так пару раз, а там… А там к тебе привыкнут.

На следующий день я всё сделал согласно полученной инструкции. На совещании кроме самого шефа присутствовало человек пять.

— Андрей Владимирович — представил меня шеф, — администратор нашего салона. Остальных назвал по имени-отчеству, без должностей. Обсуждались какие-то не известные и не интересные мне дела.

— Ну, всё, — сказал шеф примерно через час, и я откланялся первым.

Такие финты я проделывал ещё трижды. В последний раз один из присутствующих сказал:

— А что же это у нас Андрей Владимирович всё молчит? Может, у него тоже есть, что нам сказать?

К такому повороту событий я был готов. Продемонстрировав присутствующим некоторое смущение, приличествующее младшему по возрасту и к тому же новичку, я сказал:

— Ну, знаете, каждый о своём. Я вот думаю, у нас есть филиал в Калининграде, есть интересы в Литве. Наши люди постоянно проезжают через Белоруссию, не задерживаясь. Можно сказать, игнорируем братскую республику. А почему бы нам не открыть филиал в Минске?

— Да уж больно страна нищая, — сказал один, которого отрекомендовали Николаем Ивановичем.

— Нищая, — согласился другой, — но богатых людей и там немало. У тебя, Николай Иванович, ведь кто-то там есть?

— Скорее, были, — отозвался тот, — но можно их потеребить.

— Вот и хорошо, — резюмировал Георгий Карпович. — Ты, Николай Иванович, этим и займись. Съезди, посмотри, задействуй своих людей. Обдумаем, подсчитаем, если есть смысл, последуем совету Андрея Владимировича.

После этого меня стали приглашать на совещания регулярно, а через пару месяцев мы открыли свой филиал в Минске.

Один раз ко мне утром на работу пришли родители. По отцу было видно, что он ошеломлён видом моего кабинета и одновременно горд сыном.

Кабинет действительно производил впечатление. Окно во всю стену. Три массивных деревянных стола, составленных буквой «п». На вершине буквы два модерновых телефона, которыми никто никогда не пользовался, и микрофон, в который я время от времени вызывал Игорька и только его. Журнальный столик в углу — стекло и металл, окружённый двумя массивными кожаными креслами, и, конечно, массивный сейф, так замаскированный копией Матисса, чтобы сразу бросаться в глаза. Обычно во время работы я пару раз открывал его и наливал себе пятьдесят граммов «Двина», как важному лицу, а иногда и пятьдесят грамм «Наполеона», как лицу очень важному.

Мама, как всегда, не обошлась без сарказма.

— Ты посмотри, Володя, — сказала она отцу, — сегодня и впрямь не нужно высшее образование. Если бы ты, как Андрюша, начал грузчиком, сейчас был бы министром.

— А я и начинал грузчиком, — сказал отец, — ты просто забыла. А учился на вечернем. До сих пор помню: разгрузить вагон капусты на троих — каждому по пятёрке.

— Наверное, не ту капусту вы разгружали, — сказал подошедший Игорёк. — Андрей Владимирович, я извиняюсь, тут к вам клиент…

— Уходим, — сказала мама, — нам ещё в своё имение надо успеть. Там что-то с насосом. — И фыркнула: — В бассейне…

Они ушли.

— Спасибо, — сказал я Игорьку, — ей-богу, с самыми привередливыми клиентами легче.

В «имение» (теперь оно называлось только так) родителей я по-прежнему наезжал, когда отцу требовалась помощь, хотя много раз предлагал просто нанять рабочих и заплатить им сколько потребуется. Отец, я думаю, был бы рад свалить со своих плеч уже тяжёлую, по причине возраста, ношу, но мама, которой в семье принадлежал решающий голос, решительно возражала: — Обойдёмся без батраков. А отцу физический труд полезен. Посмотри на его пузень.

— Это не пузень, — говорил отец, — а трудовой мозоль. Но послушно шёл в будку-сараюшку за инструментом.