Сергей Белошников: Ловкач и Хиппоза

Через пол-километра колея сбегала с насыпи и впереди виднелось в туманной дымке загородное шоссе, по которому проносились в ореоле брызг редкие спешащие машины. Вот к нему-то Хиппоза и направила свои стопы, оглядываясь время от времени по сторонам.

Честно говоря, она еще толком не проснулась. И пока что сама не знала – куда идет. Вернее, знала, что идти ей особенно некуда. И чем меньше она будет об этом думать – куда идти, тем больше шансов, что ее не поймают. Хотя и это бабушка надвое сказала: Хиппоза уже прекрасно знала по своему пусть небольшому, но печальному опыту, что опасность всегда появляется оттуда, откуда ее совсем не ждешь.

Опасность, и опасность смертельная в буквальном смысле этого слова: такое ощущение, что все случилось пять минут назад – Хиппозу даже передернуло от омерзения и страха. И невольно она ускорила шаг. Ей было страшно уже почти два дня. Ужас гнался за ней по пятам, и она прекрасно понимала, что ее могут настигнуть в любую минуту: стоит только немного расслабиться, сделать неверный шаг – и все.

Но пока, слава Богу, преследователей не было видно, и ничто вроде бы не предвещало опасности.

Поэтому сейчас Хиппоза просто рассеянно переставляла ноги по раскисшей глине, перемешанной с гравием. Постепенно свалка откатывалась назад, крики возмущенных птиц стихали, превращаясь в туманное эхо.

Хиппоза шла прочь от города. Шла и невольно вспоминала, как все началось.

О, Господи, да разве я поехала бы на эту треклятую вечеринку, коль знала бы заранее, чем все это безоблачное веселье закончится?! Под знаком созвездия Алого Ужаса я живу последние двадцать четыре часа и одному Аллаху, милостивому и всемогущему известно, когда все это кончится и кончится ли вообще…

Ведь уже давным-давно (и неоднократно) установлено умными людьми – любопытство кошку сгубило. Красавица-кошка – это естественно, я, невероятное любопытство – тоже мое, а потные рукастые губители-мучители – вот они, дышат в затылок зловонным дыханием, вот-вот зацапают, заурчат довольно – пожалуйте бриться, крошка-кэт! Сейчас мы аккуратненько снимем с вас пушистую шкурку, остро отточенным ножичком выпотрошим внутренности, а то, что останется, отдадим нашему хорошему знакомому, господину Катценмёрдеру, известнейшему в определенных кругах мастеру-таксидермисту тевтонского происхождения, но родом из Южной Америки. То-то будет радости господину Катценмёрдеру, то-то он будет потирать маленькие узкие ладошки и радостно хихикать, пританцовывая над материалом для будущего великого произведения! И начнет он трудиться, посапывая от волнения, ловко воссоздавать теперь уже мертвую форму, пытаясь придать ей наиболее живописную позу. И буду потом я, маленькая крошка-кэт, набитая умелыми руками упругим конским волосом, лукать оранжевыми пуговицами искусственных глаз на весело пляшущий огонь камина. А стоять я буду на полочке в той самой каминной комнате, где все и случилось, где все и завертелось…

Но, впрочем, лучше я начну с самого начала и расскажу по порядку.

Когда в субботу утром (не было еще и десяти) Катерина позвонила мне и принялась уговаривать закатиться после обеда в эту замечательную компанию, и давай расписывать, что нас троих (оказывается, нас берет с собой ее постоянный дружок, этот бизнесмен-режиссер-придурок Владик) там ожидает, какие там будут люди, радости, музыка и сногсшибательная московская супертусовка, сначала эта идея пришлась мне отнюдь не по душе. Потому что я валялась в постели в чем мать родила и больше всего на свете хотела не разговаривать, а элементарно спать. В огромной квартире было тихо, папуля и мамуля в настоящий момент поджаривали свои чресла, путешествуя по городам и весям солнечной родины Гомера. Через пару дней они должны прилететь из Греции прямиком в бывшую всесоюзную здравницу, город Сочи. А Сочи – это уже почти Грузия, волшебный край, сверкающее море, – как говаривал самый американистый русский стиляга Вася. И там они продолжат заслуженный отдых на комфортабельном пляже престижной гостиницы "Редиссон-Лазурная", где у них заранее забронирован номер-люкс. Вернуться же домой, в Москву, они намеревались не ранее, чем через неделю, и я была свободна, как птица в полете. Да и до начала занятий в моем дивном институте оставалась еще уйма времени – кажется, дней десять, считать точнее – лень. Катерина, кстати, учится вместе со мной, в одной группе. В нашем слаженном дуэте (а знакомы мы с пятого класса школы) она занимает подчиненное положение. Но вовсе не потому, что я тиран и садюга, а просто по сути своей Катерина – потенциальная рабыня. Изнеженная, томная, извращенная ласками и сладостями средиземноморская наложница. Она и в жизни она постоянно играет эту роль. Так ей удобнее, потому что я всегда беру на себя как принятие решения, так и его выполнение. Такой уж у меня характер, и в нашем тандеме я – признанный и неоспоримый лидер. Катерина же выступает в качестве беззащитной, пугливой девочки-одуванчика: эдакий Пьеро в юбке. Мужики, и в частности, Владик, клюют на эту приманку без промедления, заглатывают ее, словно голодные карибские акулы. На самом же деле черноволосая красавица Катерина – така-а-ая расчетливая стерва, каких мало. И единственный человек, которого она временами побаивается, – это я. Знает, что я ей никогда и ни в чем спуску не дам. Но отлипнуть от меня не может, потому что любит беззаветно. Впрочем, я ее тоже люблю.