Анатолий Баюканский - Тайна перстня Василаке

«Однажды, летней порой одна тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года благочестивые жители одного из Оркнейских островов плыли на небольшой лодке по заливу Лонг-Хоп, направляясь в церковь, на воскресную мессу. И вдруг перед их глазами предстало чудище, которое неожиданно и с большим шумом вынырнуло из глубины и вцепилось блестящими белыми клыками в деревянный панцирь лодки: женщины закричали от ужаса, мужчины, быстро придя в себя от изумления, схватились за оружие, но пастор, плывший с ними в лодке, остановил мужчин: «Не трогайте беса! Разве не видите, это посланец самого дьявола!»

В самом деле, трудно было людям в ту пору не испугаться: на них угрожающе и с ненавистью смотрели налитые кровью глаза морского чудовища, глаза прямо-таки сверкали на сморщенной и страшно уродливой морде. Острые клыки, похожие на бивни слона, грозно торчали из-под верхней губы, украшенной щетинистой и, по-видимому, очень жесткой бородкой…

Таково было первое знакомство жителей этих островов с моржами. И далеко не сразу признали островитяне, что морж вовсе не посланец дьявола, он не так страшен, каким показался…»

Я отложил страницы в сторону, придавил их ладонью, словно желая впечатать в стол. Находился в состоянии резкой раздвоенности: пытался сделать вид, будто ничего не происходит, и в то же время понимал, что тучи вокруг меня сгущаются. Невозможно было не думать, что ждет вашего покорного слугу в самое ближайшее время. И тут меня вдруг посетила сумасшедшая мысль: взять бы эту рукопись, да и сжечь. Возможно, тогда исчезнут страхи и наваждения, рассеются неприятности, как тучи, что сгущаются над моей головой. Но я же не Гоголь, чтобы жечь свои сочинения, у меня кишка намного тоньше, чем у Николая Васильевича.

А нехорошие предчувствия не исчезали. Мне почудилось: кто-то осторожно прошел мимо моей комнаты, туда и обратно. Ясно слышал шаги. Никогда не представлял, что одиночество в огромном полупустом или вовсе пустом доме может стать настоящей пыткой. И вот тут-то меня обуял настоящий страх — липкий, противный, безоглядный. Плачь не плачь, кричи не кричи, никто не услышит. И дом далеко, и Музыкант, как назло, затаился и помалкивает.

Не в силах больше оставаться в неведении, я распахнул двери. Ни-ко-го! Ни единой живой души. Стремглав выскочил в коридор. Тоже никого. Лишь бородатые греки да моржи с белыми медведями осуждающе смотрели на меня со стен. Им было легче, они находились в своем доме, а я…

Без стука ворвался в комнату Музыканта, намереваясь рассказать другу о своих подозрениях и страхах, однако его комната также оказалась пуста. На столе белела записка, которую я осторожно взял за краешек, боясь, что она предназначена не мне. Однако все оказалось намного прозаичней. Музыкант как бы оправдывался передо мной: «Алексей, ты так сладко спал. Я не решился тебя разбудить. Я отправился на репетицию в местную филармонию. Вернусь, перетолкуем».

Записка меня не успокоила, наоборот, еще больше напугала. Зачем друг лжет? Ведь я же почти не спал, мучился сомнениями. Неужели эта вилла унаследовала традиции старинных английских замков, в которых обитают привидения? Должен же кто-нибудь здесь находиться.

— Эй, люди! Отзовитесь! Господа! Сеньоры! — что было силы закричал я, но ответом была тишина. Лишь гулкое эхо прошелестело по коридору, да моржи на картинах, казалось, загадочно заулыбались. — Есть тут хоть одна живая душа, отзовитесь! — У меня появилось странное желание: взять тяжелый предмет и ударить с размаху по настольной фарфоровой вазе, мгновенно прибегут хозяева, и слуги, но этот разбойничий жест ничего, кроме лишних неприятностей, мне бы не дал. Пришлось, как побитому псу, возвращаться в свою, теперь уже не столь привлекательную комнату, наполненную тайнами.

В двери торчал ключ. Серебряный. Был ли он здесь раньше, или его вставили только что, неизвестно. Я вошел, запер дверь на ключ, балкон — на задвижки. Снова сел в кресло и медленно, подражая Шерлоку Холмсу, обвел глазами комнату. Метр за метром, предмет за предметом. Сердцем чувствовал: сюрпризы еще не завершились. В правом углу комнаты, под потолком, с краю узорчатой лепнины, заметил кругленький, словно нарисованный глазок электронного сторожа. В левом углу — тоже. «Глазки» были наклонены вовнутрь, таким образом, вся комната просматривалась от края до края. Если хорошо подумать, то это тоже не было сенсацией — на западе давным-давно применяют электронику для охраны помещений, однако мое воспаленное воображение принимало все более остро.