Инна Тронина - Закадычные

Владимир Игнатьевич был сухопар, подтянут, несмотря на ужасное душевное состояние; коротко подстрижен. Раньше, наверное, он часто улыбался, шутил. А сейчас его тонковатые губы лишь вздрагивали, но никак не могли сложиться должным образом. И тогда каперанг закрывал рот большой ладонью. У него были прозрачные светло-серые глаза, еле заметные брови, прямой нос, мощный подбородок. Примерно таким Оксана и представляла себе друга контр-адмирала Василия Ваганова, дедушки Руслана.

А вот Леонид пощёл в мать — тёмный шатен с карими глазами и с усами подковой. Уже лысеющий и от того ещё более грустный. Казалось, он думает свою тайную думу, и вспоминает не столько о матери, сколько о ком-то другом. Ах, да, у него без вести пропала жена. В один год две таких потери на одну семью…

— Високосный год, — будто угадал её мысли Владимир Игнатьевич. — Поневоле поверишь в разную чертовщину. Да ещё эти три нуля на конце — нечасто такое бывает! А Валюшка последнее время в церковь зачастила. Без «Отче наш» не выходила из дома. Особенно после того, как сноха пропала. Лампадка в углу горела, иконы висели. Я всё потом поснимал. Зачем они, раз не сберегли? Я никогда бы не подумал, что мать уверует. Комсомолочка была заводная, весёлая — всегда в гуще событий. Очень гордилась, что родилась седьмого ноября. До всех ей дело было. Она в бухгалтерии нашего училища работала, а жила в общежитии. В детдоме обещали ей комнату. Дали потом на Петроградской, когда мы поженились. На Ординарной улице…

— Батя, давай сначала с формальностями закончим, — прервал монолог отца Леонид. — Оксана, мы с вами заключим договор. Хоть от моего имени, хоть от батиного. Когда Руслан предложил обратиться к вам, мы долго думали. Сами понимаете, после того, что случилось, с деньгами у нас негусто. Ваша контора частная, благотворительностью не занимается. Но потом всё же решили извернуться и сумму выкроить. Чтобы упырей этих наказали по заслугам, и матери спокойно лежалось на Ковалёвском кладбище. А батя пусть без таблеток начнёт засыпать и не сопьётся вконец, пока я буду в гарнизоне дела передавать. Бесплатный сыск, мне кажется, всё равно, что бесплатная медицина. — Леонид горестно махнул рукой. — Оксана, вы курите?

— Да, могу угостить «Мальборо-лайт». — Оксана полезла в свою сумку и достала начатую пачку, — Или вас они не устраивают?

— Нам бы чего покрепче, — улыбнулся Леонид. — Мы с батей трубки смолим. Сейчас будем заниматься договором?

— Давайте сделаем так. — Оксана умело закурила от протянутой Леонидом зажигалки. — Договор оформим задним числом, в зависимости от результата. Если мне удастся выполнить заказ в полном объёме, то есть вернуть вам деньги, вы и заплатите сполна. В том случае, если я только лишь назову имя убийцы или убийц, вы платите половину от суммы, сообщённой вам в телефонном разговоре. Гостиничные услуги, расходы на питание, телефонные переговоры будут учтены при расчётах. Если мне не удастся найти преступника, ваши издержки окажутся минимальными. Но совсем обойтись без затрат, поймите, невозможно — по нашему уставу не положено.

— Согласен, — коротко сказал Леонид, про себя прикидывая, где ему взять тысячу долларов — минимальную плату, за которую работал сотрудник агентства такого ранга. Но потом решил пока об этом не думать и принялся за еду. Перекурив, Оксана решила попробовать рябиновую настойку. Владимир Игнатьевич допил остатки водки и закусил малосольным огурчиком.

Транзистор пел «Как упоительны в России вечера», а с портрета на собравшихся смотрела Валентина Матвеевна Максимова. Взгляд её похожих на каштаны глаз был живым, беспокойным, и Оксане стало неловко. Их в комнате явно было не трое, а четверо. Вернее, даже пятеро вместе с попугаем. В прихожей, на коврике, лежала безучастная ко всему Грета, которая даже не взяла от Оксаны заготовленный леденец. Конфета валялась на плетёной циновке рядом с миской.

Валентина, прежде чем идти фотографироваться, посетила парикмахерскую, сделала свежий перманент, старательно накрасила глаза, брови и губы. Отгладила обшитый кружевом воротничок и тёмное строгое платье. И к её наряду, как заметила Оксана, очень шли две белые гвоздики, стоящие рядом в вазе.

— Скажите, а у Валентины Матвеевны были враги? Или, скажем так, явные недоброжелатели? — Оксана никогда ещё не допрашивала потерпевших, одновременно жуя бутерброд с кетой. — Я знаю, вы не раз отвечали на этот вопрос, но вынуждена повторить его. Ей никто не угрожал?