Инна Тронина - Миллениум

«Ты не переживай, Артур, и не ходи ко мне больше. Спасибо за Новый год, за всё… Мне было хорошо с тобой. И останутся яркие воспоминания. А о ребёнке не думай. После праздников я ложусь на аборт. И всё останется, как прежде. Ты пожалел меня, и я благодарна тебе. А теперь уходи. Мне очень больно. Моя жизнь, считай, кончена…»

— О-о, приятного аппетита!

Полковник Петруничев появился неожиданно и не поздоровался. Утром они виделись на первой в новом году планёрке. Ему, как и майору Тураеву, удобнее было побеседовать не при всех, а наедине. И потом шеф соизволил угробить свой обеденный перерыв.

— Какие аппетитные гренки! А бутерброды — с рыбкой, с перчёным мясом, с сервелатом! Мама завернула остатки новогоднего пиршества? — Петруничев был в ударе.

Раньше он никогда не мешал сотрудникам принимать пищу, понимая, что у них каждая свободная минута на счету. Тем более полковник никогда не шатался по комнатам и не попрошайничал, а аккуратно посещал столовую.

— Прямо слюнки потекли…

— Не мама. Другая, очень милая женщина. — Тураев выключил кипятильник и открыл банку кофе. — Присаживайтесь.

— Спасибо!

Александр Георгиевич расстегнул пиджак на полнеющем животике, пригладил блестящие залысины и поправил очки. Носил их полковник недавно и очень стеснялся.

— Появилась новая подружка?

— А что, нельзя? — шутливо спросил Артур, стараясь не вспоминать заплаканные глаза своей случайной любовницы, которой он сломал всю жизнь.

— Почему нельзя? Всё можно!

Петруничев добродушно улыбнулся, хотя ещё совсем недавно мечтал избавиться от строптивого сотрудника. Но оба делали вид, что всё забыли, потому что иначе не могли бы работать вместе.

— Вот, держи чай, перестань кофе травиться. И курить надо бросить.

— Хорошо бы. — Артур принял от полковника пачку «Павлова Посада». — Но не во всём человек над собой властен. Придётся чифирить.

— Это как хочешь, — разрешил полковник, явно намереваясь почаёвничать с Тураевым.

Артур всё отгонял от себя образ Ирины Рыцаревой, но против воли вспоминал их прощание. Чтобы отвлечься и прийти в норму, он снова воткнул вилку кипятильника в розетку, насыпал в кружку чуть ли не половину пачки и стал внимательно наблюдать за тем, чтобы коричневое варево не выплеснулось на стол.

А Петруничев искоса поглядывал на майора и думал, что только ему и можно доверить дело Валерии Леоновой, которое потрясло всё милицейское начальство до глубины души. Петруничеву приказали подобрать для расследования самые лучшие кадры, и он вспомнил об Артуре Тураеве тотчас же, как будто не было под началом других сильных и рисковых ребят.

Вспомнил об этом вот интеллигентном брюнете, невысоком, нешироком, с негромким голосом и слишком уж непривычными для «мента» манерами. Вспомнил потому, что понимал — Артур ни при каких обстоятельствах не отступит, даже если ему придётся пожертвовать родственниками, друзьями и собственной жизнью. У него хватка ротвейлера и разум столетнего ворона. К тому же он обожает всякие головоломки и имеет возможность посвящать работе всё своё время.

Да, подружки у него водятся, но ни одной из них майор не делает предложения. Помнит, как несколько лет назад его бросила жена. Сейчас она и их сын живут, кажется, в Германии, и у шантажистов, если таковые объявятся, богатого выбора не будет. Правда, очень бы не хотелось доставлять неприятности очаровательной матери Артура, которую, кажется, зовут Норма Мансуровна…

— Ну вот, готово! Попробуйте, Александр Георгиевич.

Артур поставил перед полковником дымящуюся кружку, подвинул бутерброды и гренки.

Полковник, между прочим, заметил университетский значок на отглаженном пиджаке Тураева, каждую пуговку на его жилете, стрелки на брюках. Все бы ребята так любовно следили за своим гардеробом, а то иногда до ушей приходится краснеть. В лучшем случае натянут форму, а в худшем явятся в джинсах. И не всегда даже побреются, примут утром душ. А уж о лосьонах, кремах и туалетной воде и говорить не приходится.

— Вкусно!

Александр Георгиевич всё не решался приступить к разговору, ради которого, собственно, и пришёл. Почему-то захотелось дать Тураеву задание в неформальной обстановке и без свидетелей.

— Любят тебя бабы, майор…

— Это ещё как сказать, — лениво пережёвывая бутерброд, возразил Тураев. — Хотя, конечно, гренки у Иры вышли замечательные.