Инна Тронина - Кросс на 700 километров

Кроме того, Люция придумывала бесчисленные вопросы для викторин, сочиняла смешные стишки и пела на концертах, как настоящая поп-звезда, грациозно перемещаясь с микрофоном по сцене. Без Люции не мог обойтись в лагере никто, в том числе и Маркона, которая сейчас тепло и благодарно взглянула на свою спасительницу. Сидящий тут же Вован, который был вызван на планёрку как свидетель происшествия в лесу, плотоядно выпятил мокрые губы и осклабился. Про них с Бражниковой много судачили, но парочка давно уже научилась игнорировать мнение окружающих о себе и особенно своих близких отношений не скрывала.

— Признать человека психически больным могут только врачи, — заметил, между прочим, Никита Юрченко. — Даже если ему восемь лет.

— Ну, положим, нормальный парень вешаться не станет! — пожала загорелыми, сильно открытыми плечами «Санта Лючия». — Про него же всё известно. Склонен к побегам, к демонстративному поведению. Объявлял голодовки, ставил ультиматумы, неделями не общался со сверстниками и с взрослыми. Когда собирали лекарственные травы, спрашивал, какой из них можно отравиться насмерть. У него, вроде, и отца нет?

— Люди почкованием не размножаются, — ехидно заметила Алиса. — Отцы были у всех, без них никто не мог родиться. Не наше дело разбираться в семейных проблемах его родителей. Даже если они и не были женаты, и ребёнок стал результатом случайной связи, это ещё не повод называть его шизофреником. Подчёркиваю — даже если это было так! А, может, там имела место настоящая любовь. Да каждого копни — и везде неблагополучно! Например, мои родители развелись, когда мне исполнился год. Кажется, Боря Артемьев тоже одной мамой воспитывался. И вожатые, и дети часто происходят из неполных семей…

— У меня в отряде двое круглых сирот! — добродушно пробасил Боря. — Ничего, нормальные дети. Курят в меру и почти не выпивают. Короче, сдвигов нет.

— Алиска, не передёргивай! — Люция скривила персиковое личико, всем своим видом демонстрируя терпение и кротость. — Да, многие воспитываются только мамами. Кстати, я сама была такой до семи лет. Потом появился отчим. Но я же не вешалась из-за этого! Попереживала немного, поплакала, а после приняла случившееся как данность. И ничего, жива, как видите! Отчим подарил мне свою квартиру, а сам прописался у мамы. Но Денис-то ведёт себя совершенно неадекватно. Он не просто страдает, что было бы естественно. Он считает себя сыном погибшего героя, а ведь это ещё вилами на воде писано. Наверное, мама просто так ему карточку сунула, чтобы сынуля не комплексовал. Выбрала того, кто внешне похож на Дениса, и наврала во спасение. А он поверил и счёл себя особенным. Ребёнок афиширует своё горе. Пытается шантажом, угрозами заставить мать отказаться от брака. Если он в восемь лет такой, что с ним станет дальше? Кем он вырастет? В любом случае Дениску следует показать врачу. И уже на основании диагноза делать заключение. Матери я предлагаю пока ничего не сообщать, чтобы не волновать её попусту. Пусть спокойно готовится к свадьбе. А мы попробуем в последний раз обратиться к его чести и совести. Будущий мужчина просто обязан уважать чувства дамы, особенно своей матери. Алиса, ты не желаешь, чтобы с ним ещё раз побеседовали?

— А кто будет беседовать? Ты, что ли? — грубо ответила Янина и отвернулась к окну.

— Что за тон, Алиса?! — вспыхнула Маркона. — Люция говорит дело. И я стопроцентно с ней согласна.

— Люция всегда говорит только дело. А вы постоянно на сто процентов с ней согласны.

Алиса мрачно, тяжело смотрела из-под шелковистых, резко очерченных бровей горькими прищуренными глазами цвета крепкого кофе. Сейчас она была похожа на рассерженного юношу, и впечатление ещё более усиливал нежный пушок над её верхней губой. Алиса принципиально не пользовалась косметикой, полагая, что хороша и так.

— Люция всегда знает, ЧТО надо говорить. Но Денис из моего отряда, и общаться с ним буду я. Завтра же утром, обещаю. Ещё до того, как его покажут психиатру. А маменька его пускай покупает фату! Ребёнок лежит в изоляторе, со странгуляционной бороздой на шее! Весь в синяках и ссадинах, с кошмарными мыслями в голове! А мы думаем только о том, как избежать огласки! Как оправдаться перед специальной лагерной комиссией! Выговор важнее человеческой жизни, да? Вы что угодно можете обо мне думать, и говорить тоже, но для меня в данной ситуации важнее всего сам Денис. Если он что-то с собой сделает, уже уехав из лагеря, вы с облегчением вздохнёте. Пронесло! Вам за него не отвечать! А я себе этого никогда не прощу, никогда! Я хочу не показатели, не отчёты спасать, а мальчишку!