Константин Галуза - Ясная ночь… II часть

– Я с Хе Ге эФа – отрекомендовался я, (это работает обычно везде, если спрашивают «это где», отвечаю в принципе честно, но с выражением, по обстановке: «в Караганде», этого хватает).

Лёха тоже понимающе кивнул. Воротник поднял. Тут начал притормаживать водила не понятно где.

– Все выходите.

– А?

– Все вышли. – чётко скомандовал таксист, и голос его не улыбался. С наклоном, рывком из-под сиденья достал короткую монтировку. Перекинулся рукой за сиденье, я у него цель первая.

– Вышел на **й!

Закопошился Гордон, это ладно, а мы куда?

– Да ты чё, машешь, она ж раздетая, – вспомнил я, – и погоди, я же тебе денег дал?

– Пошёл… – хотел он, ещё раз угрожающе замахнуться в мою сторону…

Как Леша достал кастет я не видел. Он просто тюкнул им таксиста ниже кепки и тот как был, повернувшись ко мне, так и "притулился" к ручнику между передних сидений…

Твою мать!

– Ты чё дурак?! Ёша! – я его ненавидел. Этого я никак не ожидал. Надо его вырубить.

А Гордон выпихнул водилу, влез за руль, и по газам, скотина! Меня откинуло назад. Ёлки-палки! Куда он шпарит?!

– Я вас вывезу! – возбуждённо обещал Лёха.

– Останови, машину, придурок!

Мы вылетели на какую-то улицу.

– Остановите, – просила Лена.

Я хотел схватить его за волосы, да мы «сотрём» всё остановку… Что? Я не знал… Господи…

– Что с ним делать? – шёпотом спросил я у Лены, мы набирали обороты, шли по крайней полосе.

– Он нас убьет…

– Нефиг делать.

– Лёха, тихо гони в переулок, – выдумал я, – менты на хвосте, колёса менять надо.

Нандон! Ни хрена себе мы грузовик «подвинули» на 412-ом! Летим!

Места всё мне не знакомые, темнеет. Сколько, три минуты, пять? Поворачиваем, ещё раз, переулок, едем дальше, улица. Всё, встал.

Лена нехорошо себя чувствовала. Подавив в себе чувство сразу вмазать пару раз Алёше, я озирался. Видит нас кто в этой машине? Это срок. Люди идут, прошли… Тихо, ещё… Бодрым выглядел только Гордон:

– Я своё дело сделал. Затарить вас?

– Спасибо, тарься сам, скорее отсюда. Вы-выходись, – попросил я прячась от фар, – рядом припарковалась машина, переводя дыхание, – я здесь всё знаю, молодец. Пока иди в стаю… Сразу иди. – добавил я твёрдо.

– Не прощаемся, – процедил Горный, повжикал молниями, высунул нос наружу; осмотрелся как разведчик, и не хлопнув дверью, вышел. Пошёл от машины, засунув руки в карманы куртки. Мне даже не верилось. Рембо в запасе.

Темно. Исчез. Тимуровец. Это хорошо. Плохо магазины рядом, витрины длинные, светлые…

– Где мы, не знаешь? – спросил я у Лены

Лена смотрела на людей.

– Я пошёл. – я закурил, – Ты не сиди долго – посадят: таксист уже сообщил, или его нашли с техпаспортом на дороге. Пока. Извини, не я всё это начал… – щёлкнул ручкой двери.

– А я? – спросила Лена.

В открытую мною дверь потянуло холодом, осенней, весенней зябью. Под ногой хрустнула замёрзшая грязь. Я посмотрел на огонёк сигареты, подул на него дымом. Пар уже из рта. И вот как она; босиком в одном платье?

– Ты? …Ты домой не ходи, – посоветовал я, – ни к близким друзьям, ни к близким знакомым. Ни к кому. К родителям, братьям, сёстрам – тоже не нужно. Что ещё… Да, – говори, как есть: пнул его я, меня ты не знаешь. (Это все подтвердят – от твоих кентов, до ателье). Испугалась, убежала… Всё. Ну, скажи: наехал за «этого», режик приставил. Вытащил силой, увёз, бросил на окраине…

– Куда, я, такая? – спросила Лена, пытаясь понять сама, – Как?

– Ну чё, тебе не к кому? В гостиницу, на такси.

– У меня денег нет, – она впервые посмотрела на меня нормально, – раздета…

– Денег, – я полез за своими, – я тебе дам, немного. Самому на такси надо. Вот смотри: тут всего – и то… на. Нам сидеть здесь нельзя. Никак. В этой машине. Забыть надо. Пошли.

Она машинально взяла деньги, держала их вместе со следком, как в прострации.

– Ну что мне туфли тебе покупать? – я не злился, нутром чувствовал – уходить надо, – мне не жалко, у меня не хватит… Хорош болтать. – пошли, Лена, отойдём в темень, решим. Я тебя первой посажу в машину.

Открыл дверь машины. Она за мной. Бедная.

На тёмной улочке продолжил:

– На шарф, он мохеровый, тёплый, щас куртку дам. – вон, – встань сюда, я поставил её на какую-то бумагу у стены, на тротуаре, – ботинки – не дам, – потерпи. Мне в носках и в рубашке никто не остановит. Лен, у тебя ссадину на лбу, убери узел, как ни будь – я помахал перед лбом. – Курить хочешь? На.

Она слушалась, надевала шарф, прикуривала. Опасность. Я обернулся. Медленно подъезжал серый, новый, милицейский уазик. Высветив нас фарами, он проехал ещё… Ну… – мимо!