Татьяна Рубцова - Выбор. Книга 3. Второй шанс

– Чтобы вытащить тебя из тюрьмы, я так понимаю.

Андрей весь сжался, сцепил руки и задышал чаще. Виталий Степанович не отрывал от него взгляда, впервые увидев у него проявление эмоций. Да каких. Это были уже не мини жесты, заметные только при внимательном наблюдении. Андрей застыл, пальцы сцепились замертво, тело откинулось к спинке, плечи опустились. Страх. Дыхание участилось. Это был не просто страх – паника, ужас.

– А, знаешь что, Андрей, он звонит каждый день, спрашивает о тебе. Я его уже в черный список включил. Хочешь поговорить с ним?

Взгляд Андрея снова заметался. Растерянность, попытка уйти от решения, спрятаться в скорлупу, читались в нем. А Виталий Степанович, чтобы закрепить позиции, взял мобильный телефон и стал набирать номер.

– Говори, – Горелов протянул телефон Андрею.

Тот неуверенно и осторожно прижал маленький аппарат к уху.

– Да, я слушаю, – прозвучал оттуда измененный динамиком голос Никитина.

– Это я… – тихо, с придыханием, ответил Андрей.

– Кто? Андрей? Коренев?

– Да.

– Где ты?

– Здесь.

– Не можешь говорить?

– Могу.

– У тебя… все хорошо?

– Да… Я хочу сказать – спасибо, Костя.

– Андрей… Алло… Ты пропадаешь.

– Передай Олегу – на этот раз я ничего не испорчу. Шанс все еще мой.

И Андрей отключил телефон и вернул хозяину. После разговора он как-то расслабился и сидел, не шевелясь, упираясь локтями в стол, обхватив одной рукой другую и лишь иногда сглатывал, словно у него в горле что-то мешало.

– Вот видишь, Андрей, все оказывается так просто. И нечего было ломать мой компьютер и смешить сотрудников.

Андрея оставили в подвале на улице Гризодубовой, оборудованном то ли под тюремную камеру, то ли под временное жилье. Там были решетки, но не было конвоиров. Еду ему приносили три раза в день люди в штатском. Дверь не запиралась днем и вела в небольшой дворик, обнесенный высоким забором. В воротах стоял единственный охранник и не обращал на Андрея никакого внимания. Андрей мог бы выходить во двор, но он оставался в помещении, лежал на койке и дремал весь день. Иногда его выводили в соседнюю комнату, осматривали, подключали к приборам. Он отвечал на вопросы, подписывал бумаги.

А в Москве выпал снег. Врач, осматривающий его, признал здоровым, но велел больше гулять из-за бледного оттенка его кожи. Тогда ему приказали выходить во двор.

Виталий Степанович Горелов смотрел из окна своего кабинета на маленький внутренний дворик и увидел Коренева. Неуверенно, словно после болезни, Андрей переступил порог и замер. Так делает дикий зверь после долгой неволи. С неба светило яркое солнце, нетронутый снег под ногами сиял и переливался, слепя белизной и блеском. И у Андрея полились слезы. Он стоял без шапки, с поднятым воротником легкой куртки и вытирал слеза ладонью, как маленький мальчик. Тут же он запястьем, сжатым манжетой, вытирал нос и снова проводил ладонью по глазам. Он почти ничего не видел, но упрямо не уходил в темноту помещения.

Горелов снял трубку внутреннего телефона.

– Кондратьев, покажи Коренева окулисту, не хватало еще, чтобы он ослеп у нас.

В конце января Андрея Коренева перевели в тренировочный лагерь. И там он уже не был один. Странные были его невольные товарищи, угрюмые, не разговорчивые. Разных национальностей, разных рас и вер, они все говорили на русском, хотя и не все – одинаково хорошо.

Сам тренировочный лагерь слишком был похож на тюрьму, с решетками, колючей проволокой и с внешней охраной, патрулирующей с собаками между двойным забором. Там занимались физической подготовкой курсантов, обучали работе с рацией, вождению, языкам.

Андрей снова начал кричать во сне.

Заместитель начальника лагеря вызвал его к себе.

– Андрей, – начал он. – Твой товарищ по спальне пожаловался, что ты ночами кричишь. Врач-невролог написал в заключении, что ты совершенно здоров. Может тебе нужен священник? Ты ведь мусульманин? Я могу распорядиться, чтобы к тебе привели муллу.

– Глупо, – ответил Андрей.

– Тогда русского батюшку.

– Еще глупее, – презрительно закончил Андрей.

А в середине февраля за Андреем приехал помощник подполковника Горелова.

Виктор Тертычный после армии отслужил пять лет в спецназе ГРУ, в звании капитана закончил Академию внешней разведки и второй год работал в третьем управлении. Он имел позывные: Комбат, был темноволосый, атлетически сложенный тридцатилетний мужчина с правильными чертами прямоугольного лица. Рост его был 182 сантиметра, вес – 88 килограмм. В управлении его считали одним из лучших сотрудников. Он уже проработал нелегалом в трех странах Азии.