Татьяна Рубцова - Выбор. Книга 3. Второй шанс

– Самоделка. До взрыва – минута.

– Путин в расщелине. Господи, – Виктор повернулся к охраннику, сказал ему что-то, и тот убежал. – Он не успеет выйти. Сделай что-нибудь!

Андрей, не выпуская мины, бросил нож, второй рукой вынул ее из грота и быстро пошел вперед. Виктор кинулсялся за ним.

Оказавшись с другой стороны от грота, Андрей огляделся. В стороне, за изгибом скального выступа были свалены и прикрыты брезентом мешки с цементом, привезенные сюда для строительных целей.

Андрей подумал, что мешки сгладят сотрясение от взрыва и «Адам и Ева» останутся неподвижны.

Он огляделся.

Виктор поравнялся с ним.

– Что?

– Спрячься. Иди, говорю, или меня разорвет в клочья.

Виктор шарахнулся от него и бросился к уступу.

Андрей быстро подошел к брезенту, положил на мешки мину и, повернувшись, бросился бежать.

Но не успел. Взрыв опередил его, взметнув в небо облако цемента и гари. Андрея подняло в воздух, перевернуло и швырнуло о землю. Виктор бросился к нему, закрыв собой от оседавшего черного облака. Тут же приподнявшись, он заглянул в неподвижное запрокинутое лицо с плотно сомкнутыми веками.

– Цел? – торопясь, Виктор стал расстегивать на нем пиджак.

Грудь и живот лежавшего были целые.

– Андрей?

И Виктор посмотрел на его ноги.

Черные брюки ниже колена намокли от крови. Черная кровь начала просачиваться на землю.

– Андрей…

Виктор тронул его руку.

Андрей застонал и приоткрыл глаза. Веки его враз стали тяжелыми.

– Как это произошло? – за спиной Виктора стали собираться люди, подходили все новые. Кто-то кашлял. Кто-то смотрел и молчал. Виктор не оглядывался, не поднимал головы. – Сейчас прибудет врач. Он жив?

Андрей добился своего. Он умирал. Но умирать было тяжело.

Кто-то звал его, тормошил – и ему было все безразлично.

– Не давайте ему отключаться. Из комы он может не выйти.

– Андрей, – Виктор держал его руку и сжимал плечо. – Не уходи, слышишь. Не закрывай глаза. Только не закрывай глаза.

– Зовите его, все время зовите.

– Расступитесь, господа. Ему нужно больше воздуха.

– Андрей, – Виктор тряс и тормошил плечо раненого. – Не отключайся, слышишь, пожалуйста, смотри на меня.

– Дай спокойно умереть, – Андрей отвернул голову. Шок, притупивший чувства, начал проходить, и у него перехватило дух от дикой костной боли. – Ты… надоел… мне…

Больше говорить он не мог, бессознательно и с силой вцепившись в кисть Виктора одной рукой, а второй скребя и царапая землю.

Назарбаев сидел в своей машине и ждал, окруженный охраной. А Путин направился к толпе и никто, ни охрана, ни здравый смысл не могли его переубедить.

– Пропустите, я врач.

Бледный до синевы Андрей дышал тяжело. Его короткие волосы слиплись от пота. Пожилой человек в обычном костюме, но с чемоданчиком врача, присел над раненым, пощупал пульс и поднял крышку на чемоданчике.

– У него раздроблены ноги.

– Понял уже, – резко ответил врач и посмотрев на раненого, сказал совсем другим тоном: – Вы кричите, а то сорвете себе сердце, – и он принялся разбирать шприцы, ампулки, пузырьки.

Андрей упрямо сцепил зубы и желваки на его скулах тряслись от напряжения, а лицо стало мокрым от пота.

Виктор продолжал держать его руку, и пальцы Андрея крепко впились в его кисть.

Тут, наконец-то подъехала машина «Скорой помощи», Андрея положили на носилки, на лице закрепили кислородную маску и понесли, а он, мокрый от пота, смотрел вверх и думал, что пожалуй, выживет, но останется инвалидом. Лучше смерть.

Виктор шел за носилками до самой машины. И когда та уже отъехала, стоял и смотрел ей вслед.

– С вами хочет говорить Владимир Владимирович, – сказали ему, но он не откликнулся, пока его не тронули за локоть.

– Извините… – пробормотал Виктор.

Андрея везли в операционную. Белизна, неизвестность и чужой мир убивали его. Уже на столе, видя рядом врача – казаха, Андрей ухватил его за рукав.

– Доктор, если будете резать ноги, – проговорил он слабо, – сначала сделайте так, – и он полоснул себя по горлу большим пальцем.

– Да спи ты, тынымсыз боздак. Никто ничего тебе резать не собирается. Наркоз ему.

И Андрей провалился в черную бездну, ту самую, которую считал раньше своей душой. Как же в ней было одиноко и холодно.

Вскоре Коренева перевезли в Москву в Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н.Бурденко. Когда он очнулся, то увидел белые стены, белый потолок и множество проводов, опутывающих его тело.