Виталий Дюпон - Запасной выход

– Ну и куда он теперь денется, этот Филя? Вые…ут его теперь его же друзья. И Шмель долго не продержится в смотрящих. За такие косяки его тоже по головке не погладят.

– Так он же сам в БУРе сидит, – отозвался другой голос.

– Ну и что? – говорил явно знакомый Кришу голос. – За эти деньги их обоих раком поставят. Я сам на блатпедали давил и законы этой своры знаю лучше, чем многие из них.

Криш осторожно приблизился к окну и заглянул внутрь камеры. Посередине ее стоял стол, и за столом сидел «козел» – так зэки называют осужденных, которые, так сказать, встали в зоне на путь исправления, но по сути были простыми интриганами, cдававшими администрации таких же зэков, как они сами. В общем, те же стукачи, только в зоне. И еще пользующиеся привилегиями от администрации учреждения.

У «козла» была кликуха Гера, и Криш его сразу узнал, потому что видел каждый день в лагере. Герыч сидел целыми днями в большой будке, которая возвышалась над всей зоной и у зэков получила название «голубятня». Он открывал автоматические двери, нажимая на кнопки у себя в кабинете. С помощью этих дверей осуществлялось передвижение по всей зоне, и, если Гера был на кого-то зол или хотел заблокировать двери или просто поиздеваться над человеком, ему дана была эта маленькая власть, которой он упивался от всей души.

– Вот ты даешь, брат! Не боишься? – cпросил молодой «козленок» старого «козла».

Криш быстро смекнул, что Гера, так же как и он, пришел навестить своего кореша, но только, в отличие от него, просто и свободно зашел с парадного входа. А теперь, напившись, хвалится младшему «козленку» какой-то сделанной им пакостью. В любом случае, раз речь зашла о Филиппе, не стоило торопиться уходить. Надо было дослушать историю до конца.

– А кого мне бояться-то?! – продолжал Гера. – Я ведь «козел», и мне не в падлу пару смотрящих в мясорубке прокрутить. – Он дико рассмеялся и, подняв стакан с водкой, сказал молодому: – Завтра посмотришь, что с ними будет.

Они чокнулись, и он опрокинул стакан себе в глотку.

– А как ты узнал, где он деньги прячет? – спросил молодой.

– Чисто случайно. Можно сказать, подарок судьбы.

Криш в сердцах поблагодарил Бога за то, что Он дал ему возможность услышать о мерзких планах Геры.

– Послал меня пахан к блатным. (пахан Геры – это начальник оперчасти в зоне). Ну вот. А я, когда в барак к ним захожу, тихонечко так передвигаюсь: вдруг услышу что или увижу… Ага, значит, подхожу я к двери смотрящего, а там никого рядом не было, и я в замочную скважину подглянул; смотрю, а Филя бабки считает и на бумажке что-то пишет. Ну, думаю, фартануло мне: касса ведь это их. К нему тут, слышу, идет кто-то, постучался, а я за дверью другой встал в коридоре, не видать меня: света нет там у них в закутке. Когда к нему постучались, он крикнул, чтобы через двадцать минут к нему пришли. Дописал там быстро свои списки и вышел ко мне в закуток. Я стою, еле дышу, сердце колотится: поймает ведь – убьет меня. Но игра стоила свеч. Он прислушался, потом начал деньги прятать в коридорчике. Там две двери, и в одной тайник. В жизни не найдешь, если не видел. Он деньги спрятал и ушел. Я по сторонам – никого. Быстро бабки забрал и ушел, – закончил свой рассказ довольный «козел».

– Да-а-а! Ну, ты даешь, братан! – восхищенно протянул маленький «козлик».

– А то… – отозвался Гера. Его пьяные глаза поволокло туманом, он мечтательно посмотрел сквозь камеру и проблеял: – Эх, сейчас бы ханочки… Ну, ничего, – взял было он себя в руки. – Мне теперь всего дадут.

«Это уж точно, сука! – подумал Криш и едва удержался от того, чтобы попробовать вырвать решетку и сломать ему шею. – Всего получишь, падаль, сполна!»

– Ну и что дальше? – спросил молодой, заслушиваясь историей.

– А дальше я пошел к ложкинцам и сказал им, что деньги из общей кассы Филя сожрал. И если они хотят, то пусть поинтересуются, где они. – Он зло улыбнулся и сказал с удовольствием: – От Фили уже сегодня ночью ничего не останется.

Ложкинцы были дерзкой, отмороженной группировкой «быков», приехавшей из другой зоны. Смотрящего за лагерем они просто ненавидели, потому что Шмель держал их на коротком поводке и не позволял беспредельничать в зоне. Они были большой, мощной бригадой и на воле. И поэтому те, кто находился в зоне, имели большую поддержку с воли. Вскоре после их приезда в зоне появился «лагерь оппозиции», но открыто выражать свою неприязнь оппозиционеры не могли. Смотрящего за зоной оставляли старые авторитеты, и, чтобы пренебречь их выбором, нужно было найти за «блаткомитетом» конкретный косяк. А сейчас у ложкинцев была ситуация лучше не придумаешь. Можно было и власть уничтожить, и красиво все это объяснить. Авторитеты не стали бы противоречить, если ложкинцы докажут, что общих денег нет на месте.