Леонид Влодавец - Бей в кость

Ни одно госведомство с тобой не контачит и зарплаты тебе не платит, хотя, конечно, то, что они там могут предложить — это даже не пособие по безработице.

— Считайте, что я за моральные ценности стараюсь… — на избитом лице Чугаева появилось некое подобие улыбки.

— Ну да, — хмыкнул Ворон. — Орден посмертно, фамилия на мраморной доске в зале чекистской славы… «Идут пионеры — салют Мальчишу!» Ты, вообще-то, времена не перепутал, коллега? У нас, между прочим, XXI век на дворе.

— Я помню. Только сволочей и в этом веке будут карать.

— Согласен с тобой. Только у каждого свое понимание, кто есть сволочь.

С моей точки зрения, сволочь — это ты. Потому что ты несколько раз мешал лично моим жизненным планам и планам полезных и нужных для меня людей. Очень сильно мешал, мне два раза пришлось «умереть», напрочь исчезнуть, чтоб отделаться от твоих пакостей. И не просто исчезнуть, а потерять при этом положение в обществе, связи, самые что ни на есть весомые материальные блага — квартиры, дачи, машины, деньги…

— Я тоже из-за вас пару раз исчезал и считался мертвым. Проходил мимо дома, где мать живет, и не решался заглянуть. Поэтому, на вашем месте, Владимир Евгеньевич, я бы поторопился. Все равно ни хрена из меня не вытянете. А начнете мурыжить, так я еще и уйду от вас.

— Это вряд ли. Мы тебе для начала руки-ноги пообломаем, чтоб от беготни отучить…

Наверно, Ворон уже хотел отдать какой-то приказ, вводивший в действие тот самый план медленной смерти, на которую он обрек капитана Чугаева, когда произошло нечто совершенно неожиданное.

Послышался треск и лязг, дверь, ведущая из полуподвала наверх, распахнулась настежь, и в помещение влетела некая штуковина продолговатой формы, которая лопнула с глуховатым хлопком и распространила во все стороны желтоватое облачко газа. Все те, кто находился в подвале, дружно закашлялись и схватились за глаза. На пороге возникли две темные фигуры в противогазах, с короткими автоматами в руках. Дут! Дут! Ду-дут! — и мордовороты, остервенело теревшие глаза, рухнули на пол. Шмяк! — резиновая дубинка обрушилась на голову Ворона, и он мешком скатился с кресла. Щелк! — проворные руки завернули ему запястья за спину и защелкнули на них надежные стальные браслетки. Ш-ших! Шлеп!

— те же ладони налепили Ворону на морду пластырь, а сверху набросили мешок из черной ткани. Пара бойцов в противогазах, ухватив под локти, проворно поволокла его наверх. Двое других подскочили к кашляющему Чугаеву.

— Извини, капитан, — произнес один из них, — но тебя придется выводить так же.

Пластырь они, правда, на рот ему лепить не стали, но мешок на голову надели. Третья пара бойцов тем временем, открыв канализационный люк в полу подвала, спихивала туда тех, кто еще несколько минут назад «месил» капитана.

В это время самая первая пара уже впихнула оглушенного Ворона в «уазик» — фургон, стоявший во дворе с работающим мотором. Следом вторая пара вытащила Чугаева и тоже, без лишних сантиментов, забросила в кузов. Последние двое захлопнули за собой дверь, ведущую в полуподвал, молниеносно налепили на нее какую-то бумажку с печатью и запрыгнули в заднюю дверцу фургона. Машина сорвалась с места и резко вывернула в подворотню, выводящую на улицу.

Немолодой усатый югослав, тащивший под мышками две больших банки с какой-то импортной краской, только покачал головой и вымолвил по-русски нечто нецензурное. Потом добавил нечто длинное и темпераментное на своем, сербско-хорватском, который, ежели читать с листа, отпечатанного кириллицей, вполне понятен, но на слух русскому человеку разобрать трудно. Можно только догадываться по интонациям, что там, в этой славянской душе, накипело. Небось этому усачу, который Иосипа Броз Тито помнил, очень тошно было глядеть на российскую действительность. И сильно домой захотелось, где, однако бардака и всяких катавасий было не меньше. Но куды денешься? Деньги-то нужны, а на разбомбленной родине много не заработаешь. Тем более что там еще и власть поменялась…

Паренек в дорогой рубашечке с приличным галстуком — прямо-таки «яппи» с Уолл-стрит! — который притормозил у светофора в тот момент, когда завершалось «маски-шоу», равнодушно скользнул взглядом по «буханке» и тем, кого в нее запихивали. Ему, сидевшему в «Ауди» с кондиционером, было слишком уютно, чтобы размышлять над превратностями судьбы. Тьфу-тьфу, конечно, от сумы да от тюрьмы не открестишься, но пока у него лично все в порядке.