Леонид Влодавец - Бей в кость

— И кто же-это постарался, интересно?

— Догадываюсь, кто, и убежден, что это не Воронцов с «джи-кеями», соображаешь?

— Соображаю. Любимый ученик?

— «Не будем говорить кто, хотя это был Слоненок…» — ухмыльнулся Сергей Сергеевич, процитировав старый детский мультик. — Все, иди работай! К 16.00 ящики должны быть в ЦТМО.

Едва Комаров вышел из директорского кабинета, как на столе у Баринова зазвонил внутренний телефон.

— Рад слышать, Лариса Григорьевна! Что нового?

— Сергей Сергеевич! — похоже, зав. 8-м сектором еле сдерживалась, чтоб не разреветься. — Полина в коме!

— Опять жульничает? — как можно более спокойно спросил профессор.

— Не думаю! Я боюсь самого страшного… Ведь прошлой ночью она с этим вождем воевала!

— Вождь концы отдал, мне уже сообщили. А вы не паникуйте! Поддерживайте жизнедеятельность всеми силами и средствами! Я сейчас буду!

Не успел он положить трубку, как телефон зазвонил вновь.

— Да, Баринов!

— Сергей Сергеевич, это Аня Петерсон. У меня все готово. Можно индуцировать программу для восемь-ноль семь.

— Спасибо. Пока подождем… — пробормотал профессор, решив не говорить Ане, что программу, возможно, уже некому будет индуцировать. Более того, не исключалось, что покамест Баринов доберется до 8-го сектора, весь мир сойдет с ума или вообще разлетится на атомы…

Примерно в эти минуты танкер под панамским флагом, но с российской командой на борту вспарывал носом лазоревые воды Атлантического океана, удаляясь от берегов «Мазутоленда» курсом норд-вест со скоростью 30 узлов.

В кубрике-спортзале воцарилась относительно мирная обстановка: Ваня и Валет с пулеметами на изготовку находились в готовности номер один, гвэпщики мудровали над своими аппаратами, Луза похрапывал, набирая массу после обеда, Механик с Болтом степенно, словно азиатские аксакалы, играли в нарды, а все прочие сгрудились перед видеодвойкой, на которой крутилась кассета с похождениями Тома и Джерри. Как ни странно, и Таран, и даже ребята намного старше его, типа Гребешка, Агафона, Налима, Топорика и Гуся, с удовольствием ржали над всеми немудрящими диснеевскими хохмами, рассчитанными, в лучшем случае, на первоклассников.

В каюте-люкс, где тоже отобедали, обстановка тоже выглядела спокойной.

Господа Чулков и Суконцев вели себя корректно, называли Лиду исключительно на «вы» и даже не пытались с ней флиртовать. Само собой, что Лида на это не обиделась. Ей лично оба мужика были глубоко по фигу, и соблазнять их она не собиралась. Гораздо больше ее волновало то, что у нее не было никаких сведений о папочке. После того, как пилот Семеныч приметил, что перед ним на танкер садилась Лапина «восьмуха», она предположила, что, возможно, на ней сюда перебросили тех бойцов, что оставались оборонять перевал.

Конечно, Лида понимала, что там, на этом перевале, могли погибнуть и половина, и две трети, и даже три четверти отряда. И, увы, не было никакой гарантии, что Механика защитила танковая броня. Естественно, ей не хотелось думать о плохом, и она гнала эту мысль от себя, но все-таки до конца отогнать не могла. Если б ей только сказали, что папочка жив-здоров и мирно играет в нарды всего в пятнадцати метрах от нее — если мерить вниз по прямой! — она была бы безмерно счастлива, даже если б им не разрешили увидеться до самого конца рейса. Наверно, даже если б ей просто объяснили, что через трое суток они увидятся на борту того «приличного транспорта», о котором упоминал . моряк Паша — и этого бы хватило, чтобы успокоить Лидино сердечко.

Но ей вообще ничего не говорили. И даже если б она спросила этого Пашу, кого привозил на танкер Лапа, тот вообще открестился бы: мол, не знаю никакого Лапы, на нашу площадку только «Газель» садиться может.

Лида, как уже известно, особо законопослушной не была, и в принципе ей ничего не стоило нарушить запрет и спуститься на нижние палубы надстройки. Если она этого не делала, то вовсе не потому, что боялась «страшной угрозы» оказаться запертой в каюте. Наверно, если б она была на сто процентов уверена: там, внизу, находится папочка, то нарушила бы запрет, даже если б ее за это повесить пообещали. Но в том-то и беда, что Лида такой стопроцентной уверенности не имела. Найдешь этих, а тот, командир с седой головой, скажет:

«Извини, дочка, но папа твой так на перевале и остался…» И даже это было бы не самое страшное, потому что тогда осталась бы надежда, что он не убит до смерти, а ранен, попал в плен к этим самым карвальевцам и, может быть, выздоровеет, улучит момент и удерет от них. А может, его оттуда Ларев выкупит.