Александр Аввакумов - Волки

– «Мартын», в каком смысле не понадобится? – спросил с испугом Шимановский.

– В гробу карманов не бывает, Вадим. Или деньги, или полированный ящик с траурными речами.

Шимановский положил трубку и посмотрел на свои руки, которые предательски тряслись, выдавая его душевное состояние. В течение месяца он продал всю недвижимость в Нижнекамске и перегнал средства в Москву.

***

После перевода страховых резервов в Москву и продажи недвижимости в Нижнекамске «Мартын» практически перестал интересоваться судьбой страховой компании. Он не звонил Шимановскому вот уже около двух месяцев, и Вадим Яковлевич потихоньку стал забывать о «Мартыне» и его бандитах. Страх, который ранее заполнял всю его душу, потихоньку стал испаряться, и за спиной Шимановского вновь стали отрастать крылья удачи и благополучия.

Дела пошли в гору. Он смог договориться с крупнейшими предприятиями нефтехимии республики и заключить с ними негласную договоренность о ежемесячном страховании работников предприятий. В период тотальных неплатежей и задержек зарплаты подобная схема, разработанная Шимановским, позволяла администрации предприятий постоянно осуществлять выплаты зарплаты своим работникам через его страховую компанию. Десять процентов, которые получал Шимановский с этих предприятий, позволили и ему встать на ноги.

И вдруг он вновь ощутил холодное дыхание страха. Этот страх снова дал знать о себе, когда в его кабинете появился новый, малоизвестный ему человек, который, как и «Мартын», потребовал у него денег. По его манере держаться и говорить Шимановский безошибочно догадался, что перед ним сидит один из тех отморозков, который, не задумываясь ни на минуту, нашпигует его тело свинцом.

Наконец, на том конце провода подняли трубку, и он услышал спокойный голос «Мартына».

– Привет, Вадим Яковлевич. Ты что это с утра трезвонишь, не даешь мне заняться своими делами? Что у тебя там произошло?

Вадим, заикаясь и откашливаясь, начал рассказывать ему о своем визитере. Выслушав его, «Мартын» попросил передать трубку визитеру.

– Привет, «Бык»! Ты, что так напугал бедного еврея? Ты, видно, опять в своем репертуаре? Я ведь передал тебе эту компанию не для того, чтобы ты ее разорил, а для того, чтобы тебе и твоим ребятам было что кушать. Нужно ладить с людьми, Наиль, а не пугать их ножами и пистолетами. Ты, надеюсь, сделаешь выводы из этого разговора?

«Быка» словно переклинило от этих поучительных слов. Глаза его моментально налились кровью, срываясь от злости, он заорал в трубку:

– «Мартын»! Ты что меня учишь, как мне жить? Ты что мне, отец родной, что ли? У тебя там много ребят, посади их в кружок и читай им лекции о хорошем поведении. Ты же сам мне отдал эту компанию, сам, добровольно, без всякого принуждения, и поэтому я прошу тебя, не лезь больше в мои дела. Как умею, так и рулю! Ничего плохого не произойдет, если этот, как ты говоришь, еврей, поделится с нами своим добром.

«Бык» бросил трубку и вскочил с кресла. Его трясло от наглости «Мартына», который собрался ему читать прописные истины. Он не заметил, как стал шагать по кабинету от стены к стене, вселяя в Шимановского поистине животный ужас. Наконец, «Бык» остановился и достал из кармана куртки пистолет. Он приставил его к голове Шимановского и прохрипел:

– Слушай меня. Если к концу месяца не будет денег и отчета, то я живьем закопаю тебя в землю. И еще, если ты еще раз позвонишь «Мартыну» и пожалуешься на меня или моих ребят, то мы сначала выпустим твои кишки, а затем зароем тебя в чистом поле, чтобы никто и никогда тебя не нашел.

«Бык» говорил это так искренне, что у Шимановского не осталось ни искры сомнения в сказанное им. Потом «Бык» сунул пистолет в карман куртки и вышел из кабинета.

***

Дмитрий Горохов после убийства «Крюка» вот уже второй день не появлялся на улице. Он замкнулся в себе, ему не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Слушая ранее рассказы ребят об участия их в акциях, о трупах, он почему-то никогда не задумывался, что будет так болезненно переживать совершенное им убийство.

«Интересно, был ли жив в тот момент «Крюк» или нет?», – постоянно думал он.

Чем чаще он думал об этом, тем важнее для него становилась эта тема. Он пытался оправдаться, хотя бы перед собой, за совершенное преступление.

– Дима, ты что сидишь дома, не выходишь на улицу? – спросила его мать. – Что-то не пойму я тебя. То тебя домой не затащишь, то на улицу не выгонишь.