Алистер Маклин - Страх открывает двери

Подгоняемый ветром и револьвером в спину, я свернул за угол радиорубки и сразу пригнулся, наклонив голову. Ларри же был застигнут врасплох непогодой. Он не только ослаб физически, но и держался прямо, с высоко поднятой головой. Поэтому встречный ветер чуть не сбил его с ног. Еще ниже наклонив голову, я ринулся вперед, сразу оторвавшись от Ларри, как спринтер отрывается от устремившихся за ним бегунов.

Почти тотчас я понял свою ошибку, я не рассчитал силы ветра. Бежать навстречу ураганному ветру это все равно что пытаться бежать в бочке с патокой. Не учел я также, что если ветер мешает движениям человека, то он отнюдь не мешает движению свинцовой пули, вылетающей из «кольта» с первоначальной скоростью 600 метров в секунду.

Я сделал, быть может, ярдов восемь, когда мечущийся луч фонарика настиг меня и засветил. И в тот же момент Ларри выстрелил. Как известно, гангстеры и другие бандиты — самые плохие стрелки в мире. Их обычная манера — приблизиться на расстояние двух ярдов, а потом уже стрелять или же осыпать данную местность свинцом, чтобы по закону больших чисел какая-нибудь из пуль все-таки достигла цели. Я слышал сотни раз, что эти молодчики не могут попасть даже в амбарные ворота, если они стоят от них на расстоянии десяти шагов. Но, возможно. Ларри об этом никогда не слышал, или же правило это применимо лишь к амбарным воротам.

Пуля угодила мне в левое плечо, и я описал полный круг, прежде чем упасть. Но именно это обстоятельство и спасло меня, ибо вторая пуля задела лишь воротник моей куртки. Ларри давал не предупредительные выстрелы — его цель была убить меня.

И он бы добился своего, если бы я остался лежать на площадке хотя бы на пару секунд дольше. Последовал еще один выстрел. Звук его едва донесся до меня сквозь вой ветра, но я увидел, как искры вспыхнули и отскочили от площадки в нескольких дюймах от моего лица.

Я вскочил и снова побежал. Я не видел, куда бегу, но не это было самое главное. Самым важным было то, что я знал, от кого я бегу. Слепящий резкий порыв ветра бросил мне в лицо потоки дождя, заставив меня закрыть глаза, и я обрадовался. Ведь если я закрыл глаза, то и Ларри был вынужден это сделать.

Все еще с закрытыми глазами я налетел на какую-то металлическую лестницу и вцепился в ступеньки, чтобы удержать равновесие, и, прежде чем я успел осознать, что делаю, очутился на высоте десяти футов и инстинктивно лез все выше и выше. Возможно, подтолкнул меня на это вековой инстинкт человека, побуждавший его взбираться повыше, спасаясь от грозящей опасности. Но теперь я уже понимал, что лестница ведет на какую-то площадку, с которой я смогу легче отразить натиск Ларри.

Это был самый трудный и изнурительный подъем. В нормальных условиях, даже при таком ветре, я бы преодолел эту лестницу без особого труда, но сейчас мне приходилось действовать лишь одной рукой. Левое плечо, правда, не причиняло мне особой боли, оно как будто онемело, и настоящая боль еще ждала меня впереди, но вся левая рука была словно парализована, и всякий раз, как я оставлял предыдущую ступеньку и хватался за следующую, ветер грозил сорвать меня с лестницы.

Когда я поднялся таким образом на сорок ступенек, правая рука и плечо от напряжения горели как в огне. Я перевел дух, перекинул руку крючком через ступеньку и посмотрел вниз. Одного взгляда было достаточно, чтобы забыть и боль, и усталость и полезть вверх еще быстрее, чем прежде. Внизу, у подножия лестницы, бесновался Ларри, направляя свой фонарик во все стороны, и в любое мгновение даже в его курином мозгу могла появиться мысль посветить наверх.

Это была самая длинная лестница в моей жизни. Казалось, ей не будет конца. Теперь я уже понимал, что она составляет часть буровой вышки и что она ведет на узкую площадку, где находится человек, руководящий установкой полутонных секций нефтепровода. Единственное, что я помнил об этой площадке, был тот безрадостный факт, что она не имеет перил. Внезапно лестница загудела и задрожала, словно от удара кузнечного молота, — этим своеобразным сигналом Ларри возвещал о том, что он обнаружил меня. И тотчас же в ступеньку, на которой я стоял, ударилась пуля. На мгновение мне показалось, что она ударила меня в ногу. А когда я понял, что этого не случилось, я еще раз бросил взгляд, вниз.

Ларри карабкался по лестнице. Его самого я не видел, но зато я хорошо видел его фонарик, зажатый в руке, и повторяющееся прыгающее движение луча, отмечающее движение Ларри со ступеньки на ступеньку — и это с быстротой, которая втрое превышала мою скорость… Это было так непохоже на Ларри, ведь его никто не мог бы обвинить в излишней храбрости. Одно из двух: или он нагрузился сверх мочи своим зельем, либо им управлял страх. Боязнь, что я ускользну от него и Вайланд узнает, что он пытался меня убить. А может быть, ему просто не давала покоя мысль, что в его «кольте» осталось еще два патрона, и он с настойчивостью маньяка стремился истратить все до конца.