Виталий Ерёмин - Щенки-медвежатники

…Новый друг Андрея чеченец Руслан однажды сказал, когда они сидели на уроке:

– А у нас детей не бьют. Боятся, что подрастут и зарежут отца. Бывало, отец убивал одного из сыновей. Тогда братья мстили отцу, убивали его.

– Классные у вас законы, – восхищенно произнес Андрей.

Руслан тоже учился неважно, но не боялся показать дневник с двойками старшему брату. Отец умер в вагоне во время депортации. Руслан почитал старшего брата как отца и боялся огорчить его совсем другим. Например, робостью.

– У нас не бьют детей еще и потому, что боятся сделать их трусами, – объяснял Руслан. – Тем, кому исполнилось пятнадцать лет, раньше разрешали носить кинжалы. Чтобы при случае могли защитить свое достоинство. Холодное оружие уравнивает шансы. Сейчас кинжалы запрещены, поэтому мы носим тесаки.

С этими словами Руслан вынул из-за голенища сапога длинный нож с наборной рукояткой и положил его на парту.

– Руслан, не балуйся, убери, – ласково попросила красивая полнотелая географичка с бельмом на глазу.

Однажды кто-то из одноклассников дал Андрею затрещину. Тот в ответ только толкнул обидчика. Руслан зашипел на него:

– Сосед, ты чего меня позоришь?

– Отец велит думать о последствиях, – объяснил Андрей.

– Чему он тебя учит? – вскипел Руслан. – Все наоборот! Если начал думать о последствиях, тебе конец. Будешь жить, но уважать тебя никто не будет. И прежде всего ты сам.

Андрей доучился до десятого класса, но так и не понял, где дальше учиться, кем стать. А Руслан еще тогда, в восьмом классе, твердо знал, что пойдет на юридический и будет прокурором. Так решил старший брат.

– Как же ты будешь сажать своих? Они тебе этого не простят, – удивлялся Андрей.

– Я своих выручать буду, – широко улыбаясь, отвечал Руслан. – А сажать – только чужих.

«Как все просто в жизни у Руслана!» – с завистью подумал Андрей. И вплыл в сон.

Он проснулся спустя два часа. Его кто-то тормошил. Андрей открыл глаза. Перед ним стоял Жорик.

– Тебя ждет Зван.

Зван сидел в своем «москвиче». На заднем сиденье дымила сигаретой Жанка.

– Познакомься. Красючка, правда? Ты ей нравишься, – сказал Зван, указывая Андрею место на переднем сиденье.

Андрей презрительно посмотрел на грубо напомаженную девицу и, ничего не ответив, сел в «москвич».

– Ты стал страшный, это хорошо. – польстил Зван.

У него был бархатный голос. Наверно, он мог бы хорошо петь. Зван включил скорость и тронул с места.

Они приехали на берег Иртыша. Жанка вышла из машины, чтобы не мешать разговору.

Зван достал из-под сиденья две бутылки пива. Одну протянул Андрею. Другую открыл зубами, сделал большой глоток и спросил:

– В карты играешь?

– Играю, но не люблю.

– Дурь куришь?

– Пробовал, не действует.

– Значит, не хочешь, чтобы подействовала. А разрядиться не желаешь? Вон Жанка, хоть сейчас обслужит.

Андрей гордо отказался.

– Бабу я сам возьму.

– Деньги любишь?

– Кто ж их не любит?

Зван залез в карман, вытащил горсть бумажных денег.

– Не надо, – отказался Андрей.

Зван скривился.

– Ладно тебе, бери.

– Нет.

– Запомни, Корень, – поучал Зван, – быть бедным стыднее, чем быть преступником. Это значит, ты ничего не можешь: ни заработать, ни украсть. И значит, ты вдвойне не мужчина. Понял?

Андрей молчал. Зван зажег сигарету, глубоко затянулся, выдохнул дым и сказал:

– Обидульки затаил? Зря. Я ведь не просто так спрашиваю. Настоящим авторитетом может стать только тот, кто способен убить. Ты, может быть, никогда не убивал, но все должны чувствовать, что способен. А знаешь, когда человек может убить? Когда он про себя убьет раз сто. Или десять. Кто как.

Зван сбил пальцем пепел и продолжал:

– То, что травку не куришь и в карты не дуешься, это хорошо. Плохо только, что водяру хлещешь без меры. Но это, как я понимаю, от неприятностей. Я много о вас знаю, Корень. Абвер у меня работает, как часики.

«Жорик – твой абвер», – подумал Андрей.

– Думаешь, не знаю, кто для центровых пики точит? – продолжал Зван. – Кент твой, Сорокин. Ты предупреди его: если центровые порежут кого-нибудь из наших, он ответит. Вообще все ваши новостроевские – уроды. Зря с ними мучается Саня-морпех. Не выйдет из них бойцов. Они на одно только способны – платить за то, чтобы их не трогали. А ты – нормальный пацан. Я за тобой наблюдал. Ты не побледнел, когда говорил с Адамом. Ты покраснел. С тобой можно иметь дело.

Андрей разглядывал Звана. Король слободских, конечно, важничал, но не шибко. И расположить к себе тоже как бы не стремился. Кажется, его голова была занята совсем другими мыслями.