Георгий Юрский - Будет больно, приятель!

– Менеджер по логистике. Веду импортные контракты.

Даниил вздохнул. Хорошо зная английский язык, он понимал, что менеджер происходит от английского глагола to manage – управлять, руководить. Как можно руководить неодушевленным предметом – логистикой, а не людьми, он не понимал.

– То есть двигатели эти вы закупаете?

– Да.

– И декларации в таможню тоже вы подаете?

– Да. Моя электронная подпись.

– А на внутреннем рынке кто их продает?

– Саша Михайлова. Она внутренним рынком заведует.

– Хорошо. А, кстати, почему не она документы принесла?

– Заболела она. А я в курсе, где документы лежат.

– С этим понятно. А знаете ли вы, что эти двигатели военного назначения? – резко поднял градус разговора Даниил.

– Н-нет, не знаю, – очевидно поплыл парень. – Они для рыболовецких катеров модели «Альбатрос», – заученно сообщил он формулировку из декларации на товары.

– Ну, положим, таких катеров в природе не существует, – блефовал Смирнов, – так что лучше расскажи все, как есть, – Смирнов сознательно перешел с «вы» на «ты», – ты же нормальный парень, чего тебе начальство покрывать? Военные же двигатели! А ввоз товаров военного назначения – это, дружок, контрабанда. Реальный срок можно получить. Ты же декларацию подписал, что они не военные.

– Никого я не покрываю, – неуверенно произнес Родион, проглотив смену обращения. – По нашей информации, они на катера рыболовные ставятся. А если их кто-то потом на военные переставляет, так мы тут ни причем!

– Вот, уже интереснее. То есть все-таки потом на военные катера ставятся?

– Я этого не знаю. Мне сказали – рыболовные, откуда я знаю, куда они идут, – в предыстеричном состоянии зашелся Родион.

– Да я-то тебе верю! – продолжал игру Даниил, – но тут ты крайним получаешься. Директор твой соскочит, а тебе обвинение предъявят. Тебе ведь директор сказал, что надо в декларации слово «рыболовные» писать? – Смирнов начал плавно подводить парня к показаниям.

– Да! Но он сказал, что все законно. Мы это делаем, чтобы санкции европейские обойти. Они ведь никогда в Россию военную технику не смогут официально продать! Вот мы и пишем, что рыболовная. Все знают, что для Крыма! – чуть не плача, выпалил Родион.

– Вот оно как? То есть вам еще медаль надо дать? «За спасение Черноморского флота от санкций Евросоюза»?

– Ну уж точно не сажать, – чуть более уверенно произнес юноша.

Смирнов немного засомневался в перспективах дела. Если парень был прав и двигатели действительно шли на Черноморский флот, то уже завтра в кабинете Седова наверняка появится помощник начальника таможни, а в реальности – офицер из АПС (аппарата прикомандированных сотрудников) ФСБ. Объяснит Андрею Ивановичу об интересах Родины, и дело само собой умрет, даже не начавшись. Но инстинкт легавого (а именно значки с изображением этой собаки носили милиционеры после Гражданской войны) не дал ему успокоиться.

– Согласен. Сажать, может, и не будут. Директора твоего отмажут. А тебе на допросы ходить. Подписку о невыезде точно получишь. Поди, в отпуск собирался куда-то?

– Ну да. В Грецию на две недели. Через месяц.

– Н-да… Ареста, конечно, не будет, но подписка точно светит. Это же ФСБ расследует, они такие сложные. Загранпаспорт точно отберут. Не повезло тебе с отпуском, – с притворным сочувствием вздохнул Даниил.

– Так что же мне делать то? – чуть не взвизгнул Родион.

– Ну ты для начала расскажи мне, как дело обстоит. А там мы подумаем, как тебе помочь. Тут же порядок такой: как мы рапорт напишем, так следователь ФСБ и дело вести будет. Если будет доказано, что директор тебя в заблуждение вводил, то и подписки у тебя никакой не будет, его будут допрашивать, – откровенно начал врать Даниил.

– Хорошо, – вздохнул Родион и начал рассказывать.

Самым любопытным в его рассказе оказалось не то, что компания продавала части катеров через цепочку посредников на судоремонтный завод, который собирал из них военные катера. Везде добавлялась минимальная наценка и все. Здесь все было понятно и по-хорошему не тянуло на серьезное дело. Интересным оказалось другое. У европейских производителей части катеров закупались не напрямую. А через люксембургскую фирму-посредника, которая, на самом деле, принадлежала директору компании по фамилии Горбунов. Ему было лень заниматься самому документацией, поэтому Родион был в курсе всех транзакций. Он принимал инвойсы (счета на оплату товара) от реальных производителей. Дальше умножал цену в два раза и печатал инвойсы от Люксембургской фирмы на российского импортера – того самого «Центра Ресурсной Комплектации» или «ЦРК». То есть директор на своем офшоре оставлял сто процентов стоимости товара. А оборот исчислялся десятками миллионов долларов.