Татьяна Чистова - Стечение обязательств

По дороге вспомнил, что оставил в патроннике патроны, аж две штуки, подумал, что командир бы ему голову за такую промашку оторвал. Патроны были что надо, пусть снаряженные дробью, но от этого не менее убойные, купленные почти неделю назад и ждавшие своего часа на антресолях рядом с травами Роговского монастыря, будь они неладны. При мысли о том, что этот вопрос решится уже завтра, Денис едва сдержался, чтобы не перемахнуть невысокую здесь ограду, заставил себя дойти до светофора и вместе с толпой перейти дорогу по «зебре». И даже сделал небольшой крюк, оказался во дворе с другой стороны, и с минуту стоял в арке, приглядываясь к местному пейзажу. Но предосторожности были напрасны – плевать все на него хотели, к тому же было довольно темно, «ауди» громоздилась у песочницы черным сугробом. Денис сел в машину и первым делом разрядил карабин, потом воткнул его в заранее вырезанную дырку в спинке соседнего переднего сиденья, завесил ее курткой. И неторопливо – а по-другому бы и не получилось – выехал со двора, двинул сначала к заводу, добросовестно объехал темные ангары за забором, и оказался на объездной, затем на главной дороге. И рад был бы гнать, но под картером грохотало так, что Денис всерьез опасался, что машина заглохнет на полпути, поэтому, вынужденно не торопился. Подумал, что парень из магазина уже давно поднял тревогу, что может уже и полиция приехала и теперь опрашивает пострадавшего или просматривает записи с камер. И что вряд ли кому придет в голову останавливать и досматривать едва ползущую в правом ряду старую «ауди» – ведь преступники должны сматываться на всех парах, не так ли? Лишь бы машина не подвела.

Не подвела, довезла, родимая, до места, ползла в покрытых наледью колеях, пока не уперлась бампером в сугроб. Денис дальше мучить «авдотью» не стал, вышел, прихватив «сайгу», и направился к кирпичным развалинам, что мрачно и пугающе чернели за деревьями. Поразился в очередной раз, до чего домик живучим оказался: не иначе дух прежнего хозяина его бережет, по слухам богатого чокнутого на всю голову купца, торговавшего зерном и тканями по всей России. И все у него было хорошо, хорошо просто не неприличия, пока купец не женился, как народная молва утверждала – по любви. А что – при таких деньгах мог себе позволить, сыграл свадьбу с красоткой, потом, как водится, та родила. И тут началось – как уж это произошло, народная молва умалчивала, но первенца якобы съели крысы, обглодали дочиста, мать его через неделю после похорон наложила на себя руки в этом самом доме, а купчина тронулся умом. Вроде как ребенка своего искал, или наоборот – прятал, превратил дом в лабиринт, и перестраивал его до тех пор, пока сам не отправился к жене в верхнюю тундру. После в доме чего только не было – и интернат для малолетних преступников, и училище, и офицерские курсы, и госпиталь. Даже контора какая-то недолго в нем заседала, но съехала, спугнул купчина чиновников, и дом сначала стоял заколоченный, потом стал помаленьку разрушаться. В нем даже бомжи не жили, и пусто в хоромах было, как на кладбище. Поговаривали смутно про тени, что бродили по коридорам, про голоса и стоны, раздававшиеся из стен, но ни он, ни Васька, когда тут в детстве каждый уголок обследовали, ничего похожего не видели. Было раз – появилось пятно на стене в виде человеческой фигуры, быстро появилось, что называется – на глазах, и так же моментально исчезло, они ни понять ничего не усели, ни испугаться толком. И все, никакой тебе чертовщины, хоть и ждали, бродя по коридорам со свечой или фонарем в руках, ничего другого увидеть не сподобились. Но молва дом берегла почище всякой охраны, что было тогда – да и сейчас – только на руку.

В дверь он не пошел, пролез в окно над самой землей, но не подвальное, как ошибочно можно со стороны подумать, а на первый этаж. Постоял на обломках, прислушался, и включил небольшой фонарик. Первым делом затолкал в щель меж кирпичей ушанку, утрамбовал ее хорошенько и прошел по коридору, глядя под ноги и по сторонам. Поворот, второй, третий, справа и слева чернеют провалы комнат, пахнет оттуда мышами и сырой штукатуркой. Дом точно на ремонте, а не разрушается уже который десяток лет, нет чувства заброшенности или запустения, и неважно, что кругом разгром. Мелькнула впереди юркая длинная тень, и пропала за кругом света, Денис невольно ругнулся. Такие кого хочешь сожрут и не подавятся, твари чертовы…

Прошел еще немного, свернул налево и оказался в небольшом помещении, каменном мешке со ступеньками вниз. Там было сыро и гулко, Денис туда не пошел, присел на корточки у выступа в стене, посветил себе. Все на месте, все, как и полтора десятка лет назад – старая огромная печка с дымоходом, да таким, что пролезть через него – раз плюнуть. И оказаться на крыше, где жесть прогибается под ногами, того гляди провалится, и рухнешь вниз с немаленькой высоты – то еще приключение.