Дмитрий Малиган - Убийства с уведомлением

Андрей Сергеевич ощутил как его собственная правая рука, против его воли подымается к виску. Он знал, что это был сон, но просыпаться не хотел. Ответы на все вопросы были всего в одном нажатии на курок.

«– Нет не сейчас! Время еще не пришло», – дуло пистолета уткнулось ему в висок. Он знал, что это был сон, поэтому ждал, что вот-вот прогремит выстрел. Вместо этого он услышал звук бьющегося стекла.

Бывший старший следователь уголовного розыска очнулся но полу собственной квартиры, на том же месте где сидел до того как вырубиться. Рядом с ним валялся его смартфон. Разговор с убийцей казался ему чем-то нереальным, как будто частью сна.

– Откуда этот звук, – приняв сидячие положение, облокотившись о свой рабочий стол, Андрей Сергеевич осмотрел комнату. В другом ее конце валялись осколки разбитого стакана .

Окно было открыто, и штора, постоянно трепыхаемая от сквозняка, вполне могла сбить пустой стакан на пол. Единственное, что смущало следователя, было то, что он не помнил, как открывал это окно. Хотя он много чего не мог вспомнить за последние часов 12.

Когда следователь начинал свой запой, окно было закрытым. Андрей Сергеевич точно это помнил. Узнать ответ на этот вопрос, не предоставлялось возможным.

– В любом случае, хорошо, что оно оказалось открытым, иначе я вообще мог никогда не проснуться.

Он еще несколько секунд смотрел на открытое окно, будто ожидая, что там вот-вот кто-то появиться, затем перевел взгляд на свой телефон.

В этот раз никакая Пятая Симфония в нем не заиграла. За это он был благодарен. Следователь зашел в журнал вызовов. Его телефон любезно сообщил хозяину, что за последние три дня, ему никто не звонил.

– А чего еще я ожидал! – оставалось принять решение, сообщать или нет.

Андрей Сергеевич попытался прикинуть в уме, сколько шансов у него было сделать хоть что-то полезное, решись он действовать в одиночку. Времена Чака Нориса давно прошли, и адекватно оценив всю степень собственной никчемности, он набрал номер следователя Панасовского.

– Вспомнили что-то интересное!? – это было вместо привет. Голос Сергея был уставшим, и сонным.

– Он мне позвонил, – тоже вместо приветствия сказал следователь Майоров.

– Что!? Когда!? Только что!?

Андрей Сергеевич прикинул, стоило ли говорить правду, но решил – что нет.

– Я набрал тебя, как только он положил трубку.

– А почему не раньше!!!???

– Мне надо было попросить его повисеть на линии?

– Да пошел ты! – Сергей потихоньку просыпался. – Это невозможно! Мы слушаем твой телефон. Будь это правдой, мне бы уже сообщили!

– Тогда получается, я звоню тебе потому, что мне скучно, или может по твоему я с ума сошел!? Думаешь после всего, что он уже натворил, ему не хватило бы мозгов позвонить мне, таким образом, чтобы твои яйцеголовые об этом не узнали!

– Мои люди сейчас к тебе подымутся. Чтобы без всяких фокусов.

***

Андрей Сергеевич снова оказался в комнате для допросов, и снова с непривычной для него стороны стола. За последнюю неделю это место стало ему почти родным домом, учитывая сколько времени он тут проводил. Перед бывшим следователем стояла чашка двойного кофе, без сахара, без молока, и уж тем более без сливок.

«Если вам нужно ведро молоко со сливками, то зачем вам еще и кофе»

Терзаемый похмельем мозг бывшего следователя, бросался от одной крайности к другой, не имея никакой возможности обрести спасительную золотую середину. Фразу про кофе, Андрей Сергеевич вычитал в книге Стивена Кинга «Противостояние». Она ему запомнилась, и фраза, и книга.

Эта была уже третья чашка. Первую он заваривал себе, как раз когда громилы Панасовского начали ломиться к нему в квартиру. Вторую попросил купить по дороге в здание уг. розыска. Они особо не протестовали, и остановились у ближайшего круглосуточного ларька.

Сам кофе помогал слабо. Андрей Сергеевич считал, что за столько лет его беспрерывного употребления у любого человека должен был бы сформироваться устойчивый иммунитет к кофеину. Если это вещество, а не более дешевые, идентичные по вкусу заменители, вообще присутствовало в продаваемом на каждом шаге напитке.

Скорее уж его аромат и вкус, вызывали в организме безусловные рефлексы, прямо как у собачек Павлова, заставляя его изыскивать последние резервы, и человек мог сохранять на протяжении определенного промежутка времени, хоть какое-то подобие трудоспособности.

Если бы не постоянно работающий в голове отбойный молоток, Андрей Сергеевич вообще мог бы засомневаться, что покидал эту комнату с односторонним зеркальным стеклом. В ней ничего не изменилось. Напротив него сидел киевский следователь Панасовский, образец самодовольства, по его внешнему виду было невозможно поверить, что хоть кто-то способен ускользнуть от этой поисковой машины.