Николас Пиледжи - Славные парни

Шестнадцатого мая, после десяти дней процесса, Лу Вернер был признан виновным в планировании и осуществлении ограбления «Люфтганзы». Он стал единственным приговорённым по делу, и ему грозил срок в двадцать пять лет. Настал самый подходящий момент, чтобы заставить Лу Вернера наконец заговорить. Раньше он отказывался помогать прокурору, рассчитывая попытать счастья в суде. В случае оправдания он мог выйти на свободу и даже оставить себе все деньги. Но Вернера признали виновным, и теперь его выбор был небогат — отправиться на двадцать пять лет за решётку или начать сотрудничать со следствием.

В тот момент Макдоналд этого ещё не знал, но на самом деле Вернер встречался лишь с одним членом банды Джимми Бёрка — Джо «Буддой» Манри. Джимми поручил Манри изучить план, и Будда наспех ознакомился с документом, сидя в машине на парковке ресторанчика «Кеннеди Эйрпорт». Он же после дела оставил для Вернера в мотеле близ аэропорта восемьдесят пять тысяч долларов в двух упаковках. Если бы Вернер решил заговорить, он мог указать на Манри, и только на Манри.

На следующий день после приговора Лу Вернера отвезли в федеральную тюрьму, где он должен был ожидать назначения места для отбытия наказания. Его разместили на третьем этаже, в специальной секции для заключённых, чья жизнь находится в опасности или решившихся заговорить. Джимми Бёрк, которого тринадцатого мая всё-таки взяли за нарушение условий досрочного освобождения, оказался в той же тюрьме. Его посетил адвокат, который и сообщил Джимми, что Вернеру грозит длительный срок и он содержится под особой охраной.

В ту же ночь патрульная машина 63-го бруклинского участка обнаружила тела сорокасемилетнего Джозефа «Будды» Манри из Озон-парка и сорокадвухлетнего Роберта «Французика» Макмахона из Ванты, Лонг-Айленд, на передних сиденьях двухдверного «бьюика» 1973 года, припаркованного на углу Скенектади-авеню и авеню Эм, в бруклинском районе Милл-Бейсин. Мужчины были убиты выстрелами в затылок из револьвера сорок четвертого калибра. Со смертью Манри Лу Вернер лишился своего последнего шанса выйти на свободу.

Генри. В тот день, когда меня наконец арестовали, всё пошло наперекосяк с самого утра — друзья и родственники словно сговорились свести меня с ума. Я вкалывал как проклятый практически круглые сутки и, просто чтобы не свихнуться, вынюхивал грамм кокаина в день. Мы с партнёром, Бобби Джерменом, брали товар у известного наркодилера Чарли Япошки и все мозги себе сломали, думая, как скрыть это от Поли Варио. Поли громко возмущался тем, что я приторговываю наркотой, ещё с тех пор, как я вышел из тюряги, но возможностей нормально зарабатывать на чём-то другом тоже особо не давал.

Джимми Бёрк после дела «Люфтганзы» затихарился, и я уже не мог так лихо поднимать вместе с ним бабло, как в прежние деньки. Да и в любом случае, староват я стал для автоугонов. Билл Арико попался на очередной краже драгоценностей, а я обязался поддерживать его жену, Джоан, и двоих детей. По крайней мере до тех пор, пока он не удерёт из «Райкерс» — для чего я раздобыл лобзик, какой ювелиры используют, и передал Джоан. Два баскетбольных игрока Бостонского колледжа, бравшие у меня бабки за договорные матчи, слили очередную игру, и я задолжал чёртову пропасть денег букмекерам.

Будто мало всего этого, ко мне домой как-то пришли агенты ФБР — пушки искать. У них были ордер и особое понимание джентльменства — прежде чем перевернуть дом вверх дном, они дождались, пока дети уйдут в школу. Повезло, что почти все стволы я успел распродать неделей раньше. Остался один, девятимиллиметровый, в спальне на втором этаже. К счастью, Карен об этом знала и спросила агентов, можно ли пойти переодеться. Они разрешили, и тогда она поднялась наверх и спрятала пистолет в трусах. Потом жаловалась, до чего он был холодный.

Ну и вишенкой на торте стала моя любовница Робин. Честно говоря, от неё давно следовало избавиться, но она была в деле. Я использовал её квартиру, чтобы хранить и фасовать наркотики. Робин брала кое-что на продажу, но лучшим её клиентом была она сама. Каждый раз, когда я приходил к ней, она пыталась заводить разговоры о наших «отношениях».

В общем, я был под таким давлением, что арест воспринял почти с облегчением. В тот день мне нужно было выйти из дома в семь утра, чтобы забрать брата Майкла из Нью-Йоркской больницы. Его там лечили от расщелины позвоночника. По пути я собирался заскочить к Джимми Бёрку — тот заказал несколько стволов у моего поставщика из арсенала Коннектикута. Парень как раз привёз их мне домой прошлой ночью. Джимми добыл где-то несколько глушителей тридцать второго калибра и теперь хотел купить подходящие к ним пушки. В этом был весь Джимми: после «Люфтганзы» его копы осаждают, на свободе мы с ним лишь условно, а он себе пушки заказывает. Бобби Джермену тоже требовались стволы. Он пообещал, что возьмёт всё, что не возьмёт Джимми. Джермен, чтоб вы понимали, числился в бегах в шести штатах, притворялся писателем — у него была даже печатная машинка с заправленным в неё листом бумаги — и уже владел целым арсеналом пистолетов и ружей, рассованных по всем углам его квартиры. Пистолеты были ему на самом деле не нужны, как и Джимми, просто вот с такими оружейными маньяками мне приходилось иметь дело в те времена.