Николас Пиледжи - Славные парни

Я вернулся к дому Карен. Она вышла и стояла у чёрного хода. Я сунул ей в руки пистолет и велел спрятать. Она положила его в ящик для молочных бутылок. Потом я отогнал свою машину на другой конец квартала и бросил под неё коробку с патронами. Когда я пешком вернулся к дому Карен, там уже стояли четырнадцать машин полиции округа Нассау. Копы искали пистолет. Я сказал, что у меня пушки нет. Что тот парень, должно быть, сбрендил. Копы обыскали меня и мою машину от и до. Пушки не нашли. Тогда они велели мне сесть в мой автомобиль и проконвоировали до границы округа на Бруклин-лейн. Отъезжая от тротуара, я опасался, что они заметят патроны. Не заметили.

Карен. Он подошёл к чёрному ходу в наш дом. Я видела, что он торопится. Сказал мне: «Спрячь это». Он что-то прикрывал ладонью правой руки. Я взяла этот предмет и взглянула на него. Это оказался пистолет. Маленький, но тяжёлый, серого цвета. Я глазам своим не поверила. Пистолет был холодным на ощупь. Даже просто держать его было очень возбуждающе. Творилось такое безумие, что я даже начала испытывать от этого восторг. Я решила не прятать пистолет в доме, от матери там ничего не скроешь. Она бы сразу его нашла. Поэтому я сунула пистолет в ящик для молочных бутылок, стоявший около двери. Генри куда-то пропал, но через несколько минут пришёл обратно. Полиция его поджидала. Они уже поговорили со Стивом и другими соседями. В нашем квартале никогда не случалось ничего подобного. Я была страшно взволнована. Мне нравилось, что Генри совершил всё это ради меня. Это повышало мою самооценку. Когда копы начали спрашивать Генри, есть ли у него пистолет, он отвечал совершенно спокойно. Сказал, что тот парень, должно быть, просто с ума сошёл. Копы уже знали, что сделал со мной сосед, а Генри так упорно отрицал наличие пистолета, что они снова допросили Стива, и тот начал мямлить, мол, может, это был какой-то «металлический предмет». В конце концов копы решили, что просто спровадят Генри из нашего района, чтобы гарантировать отсутствие дальнейших проблем.

Генри. К тому времени мне порядком надоело делать всё украдкой. Мы с Карен встречались ежедневно уже три месяца, а я не мог прийти к ней в дом, если там была её бабушка, да и её мать не уставала твердить, что мы не пара. Мои родители вели себя точно так же. Казалось, все сговорились против нас. После заварухи с её соседом я решил, что нам пора бежать и тайком пожениться. Тогда родным придётся смириться с этим фактом. После пары фальстартов мы наконец решили, что отправимся в Мэриленд и поженимся там. Просто возьмём и поступим по-своему. Нам был нужен свидетель, и я попросил Ленни. Уже добравшись до Мэриленда, мы, стоя на светофоре, разговорились с молодыми людьми из соседнего автомобиля. Они сказали, что здесь по закону всё равно надо ждать бракосочетания три дня после подачи заявления, а вот в Северной Каролине можно пожениться без проволочек. Так что мы поехали в город Уолден в Северной Каролине. Прошли положенный медосмотр, сдали анализы крови и прямиком направились к мировому судье. Ленни устал и вырубился на заднем сиденье нашего авто, так что свидетелем стала жена мирового судьи.

Карен. Потом мы с Генри вернулись и всё рассказали моим родителям. Поначалу это известие их шокировало, но где-то через полчаса они начали свыкаться с реальностью. Дело было сделано, оставалось смириться. Они были не из тех, кто готов выгнать дочь из дома за подобный проступок. Вдобавок я понятия не имела, что значит быть женой. Не умела готовить, даже яйцо сама сварить не могла. В сущности, мы оба были ещё детьми. Родители предложили пожить у них. Отремонтировали для нас второй этаж, и мы поселились в их доме. Генри в голову не приходило, что можно подыскать место, где мы могли бы жить отдельно. Ему понравилось у нас. Он полюбил моих родных. Полюбил мамину стряпню. Перешучивался с мамой. Очень тепло к ней относился. Я видела, что ему по душе снова стать частью семьи. Постепенно и мать с отцом к нему привязались. У них было три дочери, и вот наконец они обзавелись сыном, хотя и несколько необычным путём. Генри очень искренне обсудил с ними религиозную проблему и пообещал, что перейдёт в их веру. Даже начал брать уроки иудаизма. Каждый день он уходил «на работу». Мы все думали, что он каменщик. Профсоюзная карточка и всё такое. Как мы могли догадаться? Мне даже в голову не приходило, что для каменщика у него подозрительно нежные руки. К августу Генри завершил своё религиозное образование, и мы сыграли очень милую еврейскую свадьбу. Даже бабушка была почти счастлива.