Алексей Биргер - Тёмная ночь

Вот он остановился, поправил одеяльце, пошел дальше, задумчиво и не спеша. В нижней сетке коляски — этаком поддоне — покоились авоська с несколькими банками тушенки и нехитрый огородный инвентарь: пружинный секатор, тяпка на короткой ручке, небольшая пила для обрезки веток.

«Чудак, — сперва подумал Высик. — Под конец лета совершенно новый инвентарь покупать — это как-то… Обычно весной покупают, если надо. И не в дефиците садовый инструмент, нет надобности хватать тогда, когда в магазине попадется… Впрочем, всякое бывает.»

И лишь затем его насторожило то, что инвентарь и впрямь СЛИШКОМ НОВЫЙ, прямо из магазина. Он пригляделся повнимательней — и в этой сгорбленной, втянувшей плечи фигуре под нелепой панамой стал различать знакомые очертания… Поля панамы отбрасывали тень на лицо, только усики и можно было разглядеть, но, если мысленно убрать усики…

Высик вышел из своего укрытия и крикнул:

— Кирзач!

Папаша непроизвольно обернулся, и Высик увидел этот взгляд бешеного зверя.

Дальше все произошло в долю секунды. На крик Высика со всех сторон обернулись оперативники, двое, безмятежно гуторивших возле пивного ларька, отставили недопитые кружки пива и рванулись бежать наперерез Кирзачу, с другой стороны покинула скамейку с бутылкой троица алкоголиков, Кирзач выхватил из детской коляски два пистолета, и метил он прежде всего в Высика, но Высик уже выстрелил, и Кирзач рухнул на землю как подкошенный.

На площади началось смятение, кто-то побежал, послышался истерический женский визг, оперативники оттесняли народ от трупа, от детской коляски, в которой никакого младенца не было, а был сверток, прикрывавший пистолеты, а Высик, с пистолетом в руке, подошел и поглядел.

Зрачки Кирзача уже остекленели и застыли, он невидяще глядел в небо, и любая злоба куда-то делась из его взгляда, намек на ярость оставался лишь в искаженных губах.

— Вот и все, — сказал Высик.

— И все же, как ты догадался? — спросил полковник Переводов, после всех поздравлений.

— Садовый инструмент был слишком новый, — ответил Высик.

— Понимаю, — полковник кивнул. — Но не разумею, на что он, при всей своей хитрости звериной, рассчитывал. На подходе к «Красному химику» и его бы проверили, с коляской он там или без коляски. Сторож-то, в сторожке при входе, всех дачников знает в лицо и на любого незнакомца сразу указал бы оперативникам.

— Я думаю, он не стал бы подходить к поселку напрямую, — предположил Высик. — На полпути он свернул бы на боковую дорожку, ведущую к дачному кооперативу Мосторга или к СОТ* (сноска: *Кто подзабыл — Садово-Огородное Товарищество) типографских работников, например, и о нем бы совсем забыли. А он бы на полпути свернул бы с этой дорожки в лес, в лесу бросил бы коляску и подобрался бы к «Красному химику» задами, там же лес вплотную подступает к дачным участкам и можно где угодно через забор перебраться. Он хорошо местность знал, это да. Конечно, шансов у него все равно было немного, потому что его пистолеты — это не снайперское оружие, подойти все же надо довольно близко, а участок академика Петренко весь был оцеплен, и участок у академика — гектар… Но чем черт не шутит. Если бы он засел чуть поодаль и стал подстерегать машину Марка Бернеса, чтобы попытаться в машине его расстрелять…

— Да, чем черт не шутит, — согласился Переводов. — Но все хорошо, что хорошо кончается, — добавил он.

…К вечеру, когда уехали Переводов и другие столичные чины, когда увезли труп Кирзача и опять воцарились тишь да гладь на вверенной Высику территории, Высик добрел до врача.

— Сделайте мне стопарик, — попросил он.

— Переживаете? — спросил Игорь Алексеевич, разводя спирт.

— Чего переживать? — Высик пожал плечами. — Везло этому гаду как дьяволу, из самых мертвых ситуаций выкарабкивался. А счастье игрока кончается резко и внезапно, таков закон. Вот на мне оно и кончилось. Я вроде того старичка оказался, который…

— Какого старичка?

— Да так, — Высик отмахнулся и дернул стопарь. — Сон снился. Я другого не пойму. Почему я будто наперед знал, как и что будет? Это что, интуиция?

— Возможно, — после небольшой паузы сказал врач.

— То-то и оно, что возможно… А главное, начинала работать эта интуиция с того, что сны мне снились… Которые заживо за прошлое дернули, многое разбередили… Вроде, и вечер такой ясный, и жизнь будто заново начинается… Словно, понимаете, с половины жизни заново родился и все еще впереди… А вот, не получается у меня не вспоминать того, что было в прошлой жизни. Наяву, вроде, давно успокоился, так через сон достают, и снова раны болят. И зачем это? Почему? Я нескладно объясняю, да?