Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

Глеб разулся, снял пиджак и — с особенным удовольствием — галстук. Он не стал сопротивляться, когда на него надели боксерский шлем и сунули в рот силиконовую каппу: эти аксессуары придавали ему еще более нелепый вид, чем прежде, а значит, работали на старательно создаваемый образ.

Здоровяк на ринге тоже взял в рот каппу — явно не потому, что опасался за свои зубы, а просто в силу присущей ему основательности во всем и приверженности установленным правилам и порядку.

— Готовы? — с печальным вздохом спросил взявший на себя роль рефери Ник-Ник. — Ну, тогда начинайте, что ли… Бокс!

— Сильно не бей! — крикнул своему спарринг-партнеру Дугоев.

Белобрысый Вася лениво выбросил вперед длинную, как корабельная мачта, руку, прощупывая оборону соперника. Глеб уклонился; здоровяк атаковал левой и вдруг упал на ринг, скорчившись в позе зародыша и хватая воздух широко открытым ртом.

— Поскользнулся, э? — растерянно спросил Дугоев у парня в красных трусах, который, оставив в покое грушу, с любопытством наблюдал за развитием событий.

Тот лишь с озадаченным видом пожал плечами: он тоже не понял, что произошло.

Не дожидаясь сигнала рефери, Сиверов бросил на ринг шлем и перчатки, выплюнул каппу и нырнул под канаты. Белобрысый Вася с трудом принял сидячее положение, выплюнул каппу, которая, к удивлению зрителей, оказалась окровавленной, и, баюкая солнечное сплетение, простонал:

— М-мать!..

— Что это было, а? — изумленно спросил Дугоев. — Чем это он его? Стой, куда пошел? Теперь со мной!

— Успокойся, — сказал ему Ник-Ник, который, единственный из всех, не был удивлен.

— Что «успокойся»? Зачем «успокойся»? — бушевал кавказец. — Как он это сделал, э?! Пусть покажет! Вернись на ринг, слышишь?! Со мной твой фокус не пройдет!

Держа на весу пиджак, Глеб вопросительно посмотрел на Безродного. Ник-Ник опять пожал плечами, на сей раз воздержавшись от комментариев вслух. Сиверов вернул пиджак на спинку стула и без видимого энтузиазма полез под канаты. Тренер сделал странное незаконченное движение рукой, не то пытаясь его остановить, не то собравшись прикрыть глаза рукой, чтобы не видеть дальнейшего, и Глеб, на мгновение приподняв очки, весело ему подмигнул. Ник-Ник вздохнул, всухую сплюнул под ноги и демонстративно развел руками: ну что ты будешь делать?

— Зачем тебе эти очки, э? — спросил Дугоев, принимая боевую стойку.

— Чтобы лучше тебя видеть, — сообщил Глеб.

— Лучше сними, слушай!

— Лучше дерись, — ответил Сиверов. — Много болтаешь, чемпион. Прямо как баба.

На него обрушился град наносимых с пулеметной скоростью ударов. Глеб парировал их, не сдвинувшись с места ни на сантиметр, даже не оторвав подошвы от пола. Насколько он знал, Марат Дугоев был настоящий спортсмен, всегда дрался честно и умело и работал не на публику, а на результат. Но избранный им вид спорта уже наложил отпечаток на манеру ведения боя; в ней было что-то от сложного танца, участвовать в котором Глеб Сиверов не испытывал ни желания, ни необходимости.

Черный Барс пару раз сменил тактику, но соперник по-прежнему был непоколебим, отмахиваясь от его ударов, как от назойливых мух, и ни разу не попытавшись атаковать. Он держал глухую, непроницаемую оборону, небрежно парируя удары и демонстрируя полнейшее нежелание бить в ответ. Осознав наконец это нежелание, Дугоев отпрыгнул от него на полметра.

— Что делаешь, э?! Дерись! — возмущенно воскликнул он. — Куда смотришь?! — закричал он, перехватив взгляд, брошенный Глебом на тренера. — На меня смотри! Ты не с ним дерешься — со мной! Бей, тебе говорят!

— Да на, — сказал Глеб. — Не волнуйся, — добавил он, обращаясь к схватившемуся руками за голову Ник-Нику, — цел твой чемпион. Полежит минутку и будет в полном порядке… Да вон, уже и глаза открыл! Ничего не скажешь, крепкая у парня голова!

Дугоев медленно, с трудом встал на четвереньки, пьяно помотал головой и жалобно спросил:

— В чем сила, брат? В очках, что ли? Может, подаришь?

— Да легко, — пообещал Глеб, протягивая поверженному чемпиону руку. — Давай поднимайся, а то Ник-Ник волнуется.

Полутора часами позже в раздевалке мокрый и распаренный после душа Дугоев пристал к Глебу с расспросами: в каком виде выступал, где и с кем дрался, какие имеет титулы и звания и почему, пребывая в такой форме, оставил ринг? Как всякий истинный спортсмен, он был в меру простодушен, и расчет Сиверова оказался верным: будучи походя отправленным в аут человеком, от которого меньше всего мог этого ожидать, чемпион проникся к нему глубоким уважением и искренней симпатией. Иначе и быть не могло: он был кавказец и настоящий боец и привык уважать в окружающих силу и бойцовские качества.