Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

Стрельцов уже поджидал его, распахнув заднюю дверцу.

— Ну-ну, — сказал он, увидев перекошенную физиономию посредника, — спокойнее, Чайкин, все уже позади. Давайте, что там у вас.

Дрожащими руками Чайник протянул ему свою добычу — ноутбук с камерой и папку с документами и компакт-диском, который в целях продления жизни не советовал трогать покойный наемник. Стрельцов отложил в сторону ноутбук и принялся бегло просматривать бумаги.

— Зря вы так, — сказал Виктор Павлович. — Все-таки он был профессионал и до конца оставался верным своей этике…

— Какая к черту этика в двадцать первом веке? — рассеянно возразил Стрельцов, бегая глазами по строчкам. — Надо же, сколько накопал этот старый подонок… О, даже это! Ну и ну… Вовремя мы им занялись; еще немного, и было бы поздно… — Он поднял на Чайкина спокойный, равнодушный взгляд. — Единственный этический принцип, применимый к данному конкретному случаю, устами своего героя сформулировал еще Роберт Льюис Стивенсон. Надеюсь, «Остров сокровищ» вы читали? Если не читали, то уж смотрели-то наверняка, правда? Мертвый не выдаст — вот вам и весь принцип. С этим, согласитесь, не поспоришь, это — истина в последней инстанции. А профессиональная этика гильдии наемных убийц и прочая блатная романтика находится вне сферы моих интересов.

— Надеюсь, на меня этот ваш принцип не распространяется? — помолчав, спросил Чайник.

Он хотел, чтобы это прозвучало шутливо, но голос подвел, и интонация получилась испуганно-просительная, как будто он уже стоял на коленях с приставленным к затылку дулом и молил о пощаде.

— Ну что вы, как можно? — возвращаясь к чтению, суховато откликнулся Стрельцов. — Садитесь, поехали, у меня еще куча дел. Нет, — чуть резче добавил он, краем глаза уловив движение Чайника, — на прежнее место, если вас не затруднит.

Чайник молча прикрыл дверцу и двинулся к переднему сиденью. Сунувшись в салон, он заглянул прямо в дуло пистолета, который держал в руке молчаливый водитель.

— Что… — начал Виктор Чайкин, но договорить не успел: пистолет выстрелил, и последним, что увидел в своей жизни профессиональный посредник по прозвищу Чайник, было клубящееся в широком, как железнодорожный тоннель, канале ствола рыжее пламя.

За воротами цеха водитель развернул джип и наконец-то подал голос.

— Про деньги забыли, Петр Кузьмич, — сказал он с легкой досадой. — Сумма-то, поди, немаленькая. Может, сгонять?

— Поехали, — не отрываясь от добытых киллером бумаг, нетерпеливо бросил Стрельцов. — Ребята подберут, это их премия.

Водитель переключил передачу, дал газ, и черный внедорожник, переваливаясь на ухабах и с хрустом давя в мелкую крошку усеивающий дорогу шлак, покатился к выезду с заводской территории.

Вывеска, укрепленная на фасаде жилого дома, гласила просто: «Пиво и мясо». Довольно крутые и основательно истертые подошвами кирпичные ступеньки вели прямо с тротуара в приямок, где располагалась дверь заведения. Спустившись по этим ступенькам, потенциальный посетитель, он же потребитель поименованных выше продуктов, в буквальном смысле слова оказывался в тупике: небрежно набитые поперек двери толстые необструганные доски своими неровными концами заходили на стену, а торчащие из них ржавые шляпки толстых гвоздей окончательно убеждали случайного человека в том, что дверь заколочена намертво. Это был своеобразный психологический тест, на котором действительно отсеивалось немало робких интеллигентных хлюпиков, коим не место в брутальной компании настоящих мужчин — любителей пива и мяса с кровью.

Спускавшегося по ступенькам человека было трудно отнести к категории интеллигентных хлюпиков. Он был выше среднего роста, спортивного телосложения и имел наружность, которая вряд ли стала бы менее брутальной, даже нарядись ее обладатель в свадебное платье с фатой. В коротко остриженных темных волосах и трехдневной щетине, что густо покрывала его щеки, шею и подбородок, предательски поблескивало, выдавая уже далеко не юный возраст, тусклое серебро седины. Глаза скрывались за темными стеклами солнцезащитных очков, в уголке губ дымился окурок сигареты — разумеется, крепкой, поскольку люди этого типа не признают полумер, не говоря уже о недавно вошедших в моду электронных подделках. Одежда его состояла из заметно поношенной и потертой мотоциклетной кожаной куртки, многочисленные пряжки и «молнии» которой негромко позвякивали в такт шагам, черной футболки и джинсов того же цвета, заправленных в высокие ботинки натовского армейского образца. Левую руку человек держал в кармане куртки; из правого выглядывали небрежно засунутые туда тонкие кожаные перчатки, одна из которых, если приглядеться, была испачкана какой-то темно-бурой субстанцией, подозрительно похожей на засохшую кровь.