Андрей Воронин - Слепой. Человек в черном

— С помощью препаратов и ежедневных упорных тренировок.

— А кто придумал эти препараты? — спросила Лю Синь.

— Это разработка наших китайских ученых, — с гордостью сообщил доктор Ли. — Это секретная информация. Но ты, я знаю, с детства умеешь держать язык за зубами. А чтобы ты почувствовала всю значимость того, что здесь происходит, осознай: все, что здесь делается, делается в интересах нашей родины, Китая.

— А Соединенные Штаты? Россия? Кыргызстан?

— Соединенные Штаты дают на исследования деньги. В надежде на то, что мы поделимся с ними своими открытиями.

— А Россия, Кыргызстан?

— Они тоже были бы рады получить от нас результаты проводимых экспериментов. Поэтому предоставляют нам место для экспериментов и оборудование, — сказал доктор Ли.

— И как, интересно, вы заставляете их принимать эти препараты? — спросила Лю Синь.

— Мы подмешиваем их в питье и пищу под видом пищевых добавок. Но поскольку элементы в этих добавках должны синергически взаимодействовать между собой, у нас все строго рассчитано. Когда и что они едят, когда спят, когда работают, когда учатся…

— Они еще у вас и учатся? — удивилась Лю Синь.

— Безусловно. Изучают русский, английский, арабский языки.

— Целых три языка?

— Нет, каждая группа изучает свой язык. Но понимать они должны все три. И еще ислам. Специально привозим сюда раз в месяц из поселка муллу. А в остальное время Коран с ними изучает один из воинов-воспитателей.

Лю Синь заметила, что один из взрослых, которые были на поле, отдал мальчикам какую-то команду и они, выпрямившись, замерли. Она вернула доктору Ли бинокль.

— Что, надоело?

— Да они, кажется, уже отзанимались, — заметила Лю Синь.

Доктор Ли взглянул в бинокль и кивнул:

— Да, но, пока мальчики еще там, я хотел бы показать тебе, как они живут.

Спустившись вниз, они отослали охранника наверх, затем зашли в одну из палаток, где стояли восемь раскладушек с матрасами, простынями, подушками и одеялами. Все постели были аккуратно заправлены.

— Многие из них вообще понятия не имели, что такое спать на кровати или даже раскладушке, — вздохнув, сказал доктор Ли, — а теперь, видишь, даже заправлять постели научились.

— Вы говорите «многие», а их же всего человек пятнадцать… — заметила Лю Синь.

— Но это лишь те, кто только готовится к выполнению своей миссии. А были ведь и те, кто ее, свою миссию, уже выполнил… — заметил доктор Ли. — Теперь у нас в основном новенькие, свежий набор. Поэтому и собак держим. А тренированные мальчики и сами лагерь охраняют не хуже собак. Чужака в клочья разорвать могут.

— Но в таком случае с ними страшно иметь дело… — заметила Лю Синь.

— Нет, своих они не трогают.

— А как они отличают, свой ты или чужой? — спросила Лю Синь. — Вот мы, например, для них ведь чужие…

— Да, — кивнул доктор Ли. — Именно поэтому я попросил вас надеть белые халаты.

— Это для того, чтобы нас приняли за своих? — удивилась Лю Синь.

— Да, они так воспитаны. Те взрослые, которые находятся на территории лагеря без белого халата, чужие, и от них нужно избавиться…

— Так это же не воспитание, а дрессировка…

— Называй это как хочешь, но эти мальчишки всегда четко выполняют все задания. С ними легко работать. Они приучены не думать, а выполнять.

Когда они вышли на улицу, было уже совсем темно и даже зажегся один фонарь. Хотя на улице по-прежнему никого не было, в одной из больших палаток горел свет и оттуда доносился мерный гул.

— Что это? — прислушавшись, спросила Лю Синь.

— Это они в столовой, ужинают, — ответил доктор Ли.

И тут из той палатки вышел высокий статный мужчина, один из тех, кто проводил занятия в поле.

— Я думаю, что лучше, чтобы тебя здесь видело как можно меньше людей, — заметил доктор Ли. — Я скажу, что вы мои помощники, не уточняя, какого вы пола. Женского или мужского. И все.

— Хорошо, — кивнула Лю Синь.

В этот миг из палатки доктора Ли, где спали Санек и Мурат, донесся душераздирающий крик.

Доктор Ли, выхватив пистолет, который, как оказалось, висел у него под халатом в кобуре на поясе, бросился к палатке, туда же побежал воин-воспитатель. Лю Синь последовала за ними.

Когда Лю Синь вбежала в палатку, кто-то уже догадался включить подвешенный вверху фонарь. Картина была страшней, чем в фильме ужасов. Все вокруг было забрызгано кровью. Онемевший от пережитого Санек, совершенно голый, стоял на кровати, зажимая, похоже, глубокую рану на груди, из которой сочилась кровь. Лю Синь смутилась и перевела взгляд на воина-воспитателя, который едва удерживал мальчика в полосатом халате и тюбетейке, сжимавшего в руке окровавленный нож.