Эрл Биггерс - Ленивый любовник [сборник]

– Ну… я не знаю, – ответил молодой человек. – Как-то не думал об этом. Сан-Франциско не то, что надо осматривать.

– Может быть, Барвари Коаст? – предположил Чан.

Молодой человек усмехнулся.

– Найдите что-нибудь поинтереснее. Талия, Элко, Мидуэй – говорят, там теперь интересно. Да, сэр, всякие старомодные дансинги, похожие на гаражи, дешевые магазины. Однако…

Он засмеялся.

– В Чайнтауне – китайской части города – канун Нового года… Да, впрочем, вы сами должны это знать…

Чан кивнул.

– Да, сегодня двадцатое февраля.

Он снова вышел на улицу, с интересом оглядываясь по сторонам. Он подумал о сонном Гонолулу, где в шесть вечера все расходятся по домам и сидят там. Как он отличается от этого континентального города! Шофер автобуса тоже заговорил с ним о Чайнтауне.

– Посмотрите опиекурильни и всякие притоны, – сказал шофер, но, увидев, с кем говорит, замолчал и больше не проронил ни слова.

В начале девятого детектив с Островов прошел по Юнион-сквер, пересек темную Порт-стрит и вышел на Грант-авеню. Какой-то бездельник, заметив его, направился было к нему, но Чан ускорил шаги. Через некоторое время он увидел магазины восточной части города.. По витринам он понял, что в этой части города живут люди его расы. Здесь начинался Чайнтаун. Чувствовалось приближение карнавала. Фасады домов были разукрашены цветными фонариками. По улицам ходили молодые китайцы в европейских костюмах. Старые носили национальную одежду.

Пройдя еще немного по Вашингтон-стрит, Чан повернул на перпендикулярную ей улицу и вскоре обратил внимание на выделяющееся четырехэтажное здание, безвкусно разукрашенное и освещенное. Большие буквы над дверью извещали, что здесь находится «Общество семьи Чан». Чарли немного постоял, гордясь тем, что он тоже принадлежит к Чанам.

Через минуту он двинулся дальше по безлюдной Уэверли-стрит. Маленький китайчонок пробежал мимо с «Чайниз Дейли Таймс». Чан на ходу купил у него газету и пошел дальше, разглядывая Номера домов.

Вскоре он нашел нужный дом, поднялся по темной лестнице, у одной из дверей немного подождал, а затем громко постучал. Дверь тут же открылась. В ярко освещенной комнате стоял старый китаец с редкой седой бородкой в широкой разукрашенной куртке из сатина.

Первый момент они молча смотрели друг на друга, потом Чан улыбнулся.

– Добрый вечер, славный Чан Ки Лим, – сказал он на кантонском наречии. – Ты не узнаешь своего бесценного кузена с Островов?

Глаза Ки Лима блеснули.

– Не узнал, – ответил он. – Ты пришел в этой дьявольской иностранной одежде, и я не узнал тебя. Тысяча приветствий. Соблаговоли зайти в мой презренный дом.

Улыбаясь, маленький детектив вошел. Комнату можно было назвать какой угодно, но не презренной. В ней были роскошные гобелены на шелку Ганг-чиу, мебель из тикового дерева, а также свежие цветы, среди которых преобладали китайские лилии. На камине стояла статуэтка Будды.

– Садись, пожалуйста, в это никудышное кресло, – предложил Ки Лим. – Ты прибыл неожиданно, как августовский дождь.

Он хлопнул в ладоши, и вошла женщина.

– Это моя жена Чан Со, – объявил хозяин и добавил, обращаясь к жене: – Принеси рисовые лепешки и мое вино.

Затем уселся напротив Чарли Чана за стол, на котором стоял цветущий миндаль, и сказал:

– Нового ничего нет, а у тебя?

Чан пожал плечами.

– У меня тоже нет. Без новостей лучше. Я приехал по делу.

Глаза Ки Лима сузились.

– Да, я слышал о твоем деле, – заметил он.

Детектив неловко поерзал в кресле.

– Ты не одобряешь?

– Не одобряю не то слово, – ответил Ки Лим. – Но я не совсем понимаю. Что общего у этой дьявольской полиции с китайцами?

Чарли улыбнулся.

– Временами я сам себя не понимаю, мой бесценный кузен, – ответил он.

Красные занавески в углу комнаты раздвинулись, и вошла девушка. У нее были темные блестящие глаза и хорошенькое кукольное личико. Одета она была в шелковые шаровары и национальную куртку. Однако прическа и походка выдавали желание быть похожей на американку. Девушка внесла поднос с новогодними деликатесами.

– Моя дочь Роза, – объявил Ки Лим. – А это мой известный кузен с Гавайских островов.

Он повернулся к Чарли Чану.

– Она слишком подражает американкам и такая же наглая, как дочери глупых белых людей.

Девушка засмеялась.

– А почему бы нет? Я родилась здесь. Я ходила в американскую школу, а теперь работаю с американцами.

– Она забыла а классическом девичестве, – сказал Ки Лим. – Весь день сидит на центральной телефонной станции и болтает.