Эрл Биггерс: Ленивый любовник [сборник]

– Дорогой Алек, – покачала она головой, – не надо ходить вокруг да около. Я уже сказала тебе по телефону. Я намерена продать жемчуг Филимора.

Он кивнул.

– А почему бы и не продать? Он тебе не подходит?

– Мне он ни к чему, – ответила она. – Эти превосходные жемчужины хороши для молодых. Однако не в этом причина. Я не рассталась бы с ними, Алек, если бы могла. Но выхода нет. Я… я разорена.

Он снова посмотрел в окно.

– Звучит абсурдно, да? – продолжала она. – Но все корабли Филимора, все его земли исчезли. Большой дом на берегу заложен. Видишь ли, Виктор сделал неудачные вложения…

– Я понимаю, – мягко сказал Иден.

– О, я знаю, о чем ты думаешь, Алек. Виктор плохой, плохой мальчик. Глупый и неосторожный. А это плохо вдвойне. Но он все, что осталось у меня после смерти Фреда. И я привязана к нему.

– Все это так, – улыбнулся Иден. – Нет, я не думаю плохо о Викторе, Салли. Я… у меня самого есть сын.

– Прости, мне надо было вспомнить об этом раньше. Как Боб?

– Надеюсь, все в порядке. Возможно, он появится до твоего ухода, если случайно захочет рано позавтракать.

– Он участвует в твоем деле?

Иден пожал плечами.

– Не совсем. Коб три года учился в колледже. Один год он провел в южных морях, второй – в Европе, а третий – в клубе за картами. Карьера его мало беспокоит. Последнее, что я слышал: он собирается работать в газете. У него есть друзья среди репортеров. – Ювелир махнул рукой. – В общем, мне тоже приходится заботиться о сыне.

– Бедный Алек, – мягко сказала Салли. – Новое поколение так трудно понять. Но я пришла поговорить о своих собственных заботах. Я разорена. Это ожерелье – все, что у меня есть ценного.

– Но оно стоит дорого.

– Достаточно, чтобы помочь Виктору выкрутиться. Достаточно, чтобы мне прожить оставшиеся годы. Отец заплатил за него девяносто тысяч. В то время это было удачей, но сегодня…

– Ты не представляешь, Салли, что значит сегодня. Подобно всему остальному, жемчуг поднялся в цене по сравнению с прошлым веком. Теперь ожерелье стоит триста тысяч.

Она открыла рот от изумления.

– Не может быть! Ты уверен в этом? Ты ведь не видел ожерелья.

– Я думал, ты помнишь, – упрекнул он. – Я видел его. Как раз перед твоим приходом я вспоминал прошлое. Это было сорок лет назад, когда я приехал на острова к своему дяде. Мне было семнадцать лет, но я помню, как мы танцевали тустеп. Ожерелье было на тебе. Это одно из памятных событий моей жизни.

– И моей тоже, – кивнула она. – Теперь я вспомнила. Отец только что привез ожерелье из Лондона, и я впервые надела его. Сорок лет назад, подумать только, Алек, как давно это было.

Она помолчала.

– Так ты говоришь, оно стоит триста тысяч?

– Я не гарантирую, что тебе столько заплатят, но такова его цена. Нелегко найти покупателя на столь дорогую вещь. Тот, кого я имею в виду…

– О, так ты нашел кого-то…

– Ну да. Однако он отказывается платить больше двухсот двадцати тысяч. Конечно, если ты торопишься продать…

– Да, я тороплюсь, – сказала она. – А кто же этот Мидас?

– Мадден, – ответил Иден. – П. Д. Мадден.

– Он не с Уолл-стрит? Азартный игрок?

– Да. Ты знаешь его?

– Только по газетам. Он известный человек, но я не видела его.

– Это любопытно. – Иден нахмурился. – Мне показалось, что он знаком с тобой. Когда ты позвонила, я знал, что Мадден в городе, и пошел к нему в отель, зная о его намерении кое-что купить в подарок дочери. Меня он принял холодно. Но когда я упомянул о жемчугах Филимора, он радостно воскликнул: «Ожерелье Салли Филимор! Я возьму его». – «Триста тысяч», – сказал я. «Двести двадцать и ни цента больше», – ответил он.

Салли Джордан казалась удивленной.

– Но, Алек, он не мог знать меня. Я не понимаю… Однако я не хочу отказываться от этой сделки. Поговори с ним, пожалуйста, если он еще в городе.

Снова открылась дверь, и заглянула секретарша.

– Мистер Мадден из Нью-Йорка, – объявила она.

– Пусть заходит, – сказал Иден. – Мы хотим его видеть.

Он повернулся к Салли.

– Я попросил его приехать сюда. Мой тебе совет, не торопись, может быть, удастся поднять цену, хотя я в этом не уверен.. Он очень тяжелый человек, Салли. Газетные рассказы о нем едва ли правдивы…

Он замолчал, так как «тяжелый человек» вошел в кабинет. Это был сам великий П. Д. Мадден, герой тысячи битв на Уолл-стрит. Холодными голубыми глазами он осмотрел кабинет, и Салли показалось, будто в комнату проник холодный воздух Арктики.

– А, мистер Мадден, – сказал Иден, вставая. – Мы только что говорили о вас.