Владимир Колычев - Сердечная отрава

— И куда мы едем? — спросил он.

— В бордель, — сказал Казимир.

— Зачем в бордель?

— Ну, надо же куда-то деть твою секретаршу!

Сирена лишь крепче прижалась к Арсению и тихонько качнула головой. Не могла она поверить в то, что Арсений сможет отдать ее на растерзание похотливым самцам.

— Витя шутит, — шепнул он ей на ухо.

Сирена кивнула, спокойно закрывая глаза.

— Сирена у меня не такая! — мотнул головой Ширман.

— А какая она у тебя?

— Я хорошая, — с нежным шелестом в голосе тихо сказала Сирена.

— Лучше не бывает, — кивнул ее шеф.

— Ну, так женись на ней!

Похоже, Казимир даже не понял, что его занесло на повороте. Хотел бы Арсений сказать ему об этом, но Сирена своей близостью лишала его дара речи. Мысли стали ватными, язык — тяжелым, чувства — как оголенный нерв.

— Да я бы с удовольствием, но у меня семья, — сказал Ширман.

Но Сирена как будто не слышала его. Как будто ей было все равно. Казалось, ее сейчас интересовал только Арсений. Хотелось ему на это надеяться.

— Семья может осиротеть, — сказал он, пытаясь вернуть голову на плечи.

— И меня это очень пугает, — закивал Ширман.

— Целую свору на тебя спустили, — в раздумье проговорил Казимир. — А ты без охраны.

— Почему без охраны? Была охрана. Оружие кто у вас забрал?

— Это левая охрана.

— И все дятлы!.. — подхватил Шмель. — Там целая толпа на них ломанулась. Двоих мы на себя взяли, а двое на них пошли. Мы-то своих сделали, а эти на сопли расползлись. Хоть бы кто выстрелил…

— Ну почему? Один убежал, — презрительно фыркнул Буян.

— Герой! — ухмыльнулся Шмель.

И он мог собою гордиться, и Буян. Как ни крути, основную работу сделали они. Арсений завалил одного, а они — троих. Но все это благодаря Казимиру. Во-первых, он правильно оценивал ситуацию с самого начала, поэтому прихватил с собой подкрепление. И посты расставил в нужных местах, и рация, которую он дал, не подвела… А ведь все могло быть по-другому, и лежал бы сейчас Арсений с простреленной головой — рядом с такой же мертвой Сиреной.

— Шпана работала, — сказал Казимир.

— Почему это шпана? — обиделся Буян.

Не нравилось ему, что кто-то умаляет его достоинство.

— Да потому… Я бы на такое дело автоматы взял. И с глушителями. Ну, и броники, само собой. А они в лаптях за щами поперлись. По щам и получили…

— Своими же лаптями, — усмехнулся Арсений.

— Может, и шпана, — пожал плечами Шмель. — Но слишком уж борзая.

— Я не знаю, кто там против тебя дружит. И с кем. Но дружит он с отморозками, — сказал Казимир. И, немного подождав, спросил:

— Ширман, ты меня слышишь?

— Может, из Красноярска братва подъехала? — отозвался миллионер.

— Красноярская?

— У Паши… У него большой интерес в Красноярске был, алюминий там, золото… Все, что плохо лежит…

— Главное, что красноярские хорошо лежат, — хмыкнул Буян.

— А в Тамбове у этого Паши интересов не было? — спросил Казимир.

— Да нет вроде…

— А то с тамбовскими ну его в пень… Да и в Красноярске ребята серьезные… А охрана у тебя, Ширман, хреновая. Была.

— Ну, теперь вы моя охрана.

— Значит, лимон зеленью, говоришь? И по полтиннику штук на брата, да?

— Э-э… Пол-лимона! — встрепенулся Ширман.

— Да нет, брат, говна вокруг тебя на миллион. Ну, ты сам посуди! Охраны у тебя нет, опереться тебе не на кого… Где твоя мусорская крыша?

— Ну, крыша-то есть…

— Это не крыша, это волосы на… На одном месте. У бабы. Место прикрывают, а от мужиков не защищают.

— Мы с Эдуардом Анатольевичем на полмиллиона договорились.

Ширман приложил руку к груди, то ли сердце забарахлило, то ли жаба душит.

— В таких делах, брат, последнее слово за мной. При всем уважении к Эдуарду Анатольевичу.

— Ну, я не знаю…

— Что ты не знаешь? — напирал Казимир. — Я еще не знаю, на кого мы там сейчас завязались, но предъява нам точно будет. Да и мусора на шею сядут, завтра мы уже в розыске будем. Нам оно нужно?

— Ну хорошо… Но это если со мной ничего не случится в течение месяца.

— Опаньки! То две недели, то месяц! — хлопнул в ладоши Казимир.

— Ну, если полмиллиона умножить на два, получится месяц…

— По рукам?

— Договорились, — сквозь зубы процедил Ширман.

Казимир велел Шмелю остановиться. Из машины он выходил, вынимая из кармана свой любимый телефон. Не хотел он говорить с Котлом в присутствии посторонних.

Арсений также должен был выйти из машины, чтобы наблюдать за обстановкой: нельзя в такой ситуации уподобляться слепым щенкам. Но именно таким щенком он себя и чувствовал: вцепился в Сирену, как в мамкину сиську, и ничего другого не хотел больше видеть. И она пригрелась у него на коленях, как котенок — сомлела, притихла.