Ян-Филипп Зендкер - Голос одиночества

Но время для политических дискуссий было неподходящее. Читать же Сяо Ху мораль о добре и зле, предательстве и доверии Полу тем более не хотелось. Поэтому он ответил брату Инь‑Инь древним китайским афоризмом:

– Не жил тот, кто сохранил душу неповрежденной.

– И это все, что вы можете сказать? – удивился Сяо Ху. – Не понимаю вас.

Он говорил спокойно, но Пол чувствовал, как много скрывает это видимое безразличие.

– Я и не требую от вас понимания, – отозвался он.

– Так вы поговорите с моим отцом?

– Да, я передам ему предложение «Саньлитуня» и расскажу о последствиях, которые может иметь его отказ. Дальше пусть решает сам. Известно ли вашему отцу, что случилось с Инь‑Инь?

– Я ему, во всяком случае, ничего об этом не рассказывал.

– Может ли он быть уверен, что ее освободят, если он пойдет на их условия?

– Да.

– Это точно?

– Абсолютно, – кивнул Сяо Ху. Красные пятна на его шее все расплывались.

Это был глупый вопрос. Как иначе он мог ответить?

* * *

На Хуайхай Чжун Лу Пол поймал такси. В машине он сидел, сжавшись в комок, как будто кто‑то стоял над ним с занесенной для удара палкой. Полу пришлось несколько раз повторить название отеля, прежде чем водитель его понял. Однако за четверть часа Пол успел оправиться от недавнего разговора с Вайденфелером и Сяо Ху и велел водителю высадить его на ближайшей улице Чжапу Лу. Ложиться в постель было рано. Кроме того, Пола пугало одиночество в номере. Он хотел быть среди людей, тем более что в горле пересохло.

Чжапу Лу была знаменита своими ресторанами, кафе, барами‑караоке и пивными ларьками. Перед дверями заведений призывно раскачивались красные фонарики, раздавалась громкая музыка, ветер разносил запахи специй, рисовой водки и табака. Пол остановился перед уличным кафе, возле которого что‑то шипело и дымилось в бамбуковых корзинах, каждая размером с велосипедное колесо. Осмотрелся, выискивая соглядатая, но не обнаружил ничего подозрительного.

В этот момент откуда ни возьмись появилась коренастая женщина с красными щеками. Это ее товар – пирожки со свиным фаршем – дымился в бамбуковых корзинах. Через пару метров от нее за складным столиком другой продавец предлагал DVD с пиратскими копиями голливудских фильмов.

Многочисленные кафе и ресторанчики выставили на улицу переносные столы. Пол выбрал заведение, специализирующееся на рыбном ассортименте, занял место возле аквариума и протекающего крана и заказал пива.

На противоположной стороне улицы располагались парикмахерская, магазин, салон традиционного китайского массажа и студия красоты, где за огромной стеклянной витриной сидели на табуретках молодые женщины. Одни из них со скучающим видом глазели в экраны телевизоров, другие причесывались или покрывали лаком ногти.

Пол осушил бокал пива и заказал еще один. В пешеходной зоне прокладывал себе путь между гуляющими внедорожник «порше». У дверей парикмахерской стояли две женщины в черных платьях, лет по восемнадцать‑двадцать. Обе курили, поглядывая на Пола, а потом приветливо помахали ему. Пол кивнул в ответ, улыбаясь.

Он вспомнил свои первые путешествия по Китаю. Людей в однообразных серо‑синих костюмах, улицы без машин, продуктовые лавки и повсюду – велосипеды. Взгляды прохожих, исполненные неприязни и любопытства. Как же изменилась эта страна за каких‑нибудь тридцать лет! Китайцы живут год от года благополучнее, как долго это продлится и что случится, если экономика вдруг снова пойдет на спад? Если миллионы гастарбайтеров снова потеряют работу в городах, студенты поймут, что даже с дипломами никому не будут нужны, а миллионы вкладчиков потеряют сбережения из‑за падения курса акций? Останется Китай мирным или массовые движения, к которым так склонно население этой страны, снова будут требовать жертв?

Собственно говоря, думал Пол, власть коммунистической партии всегда держалась на крупных политических кампаниях, будь то «Поход против правых уклонистов», «Большой рывок» или «Культурная революция». Потом партия выбросила лозунг: «Обогащайтесь, товарищи!» – и все принялись считать деньги. Какая кампания на очереди теперь?

Пол прислонился к стене дома, прикрыл глаза и подумал об Инь‑Инь, Да Луне и Минь Фан. Внезапно представившаяся картина походила на черно‑белый фильм. Да Лун толкает по улице койку, на которой лежит его больная жена. Рядом бежит Инь‑Инь с горшком в руке. Посетители кафе оборачиваются на странную группу. Прохожие останавливаются. Воют сирены. Со всех сторон мчатся полицейские автомобили и машины «скорой помощи». На лицах прохожих пляшут огоньки голубых мигалок. Вот визжат тормоза, распахиваются дверцы. Группа мужчин в форме набрасывается на отца и дочь. Инь‑Инь вырывается, кричит, колотит полицейских ногами. К ней спешат полицейские из других машин и в конце концов уводят ее с собой. Койка Минь Фан на некоторое время остается без присмотра посреди улицы. Но к ней уже бегут два санитара, которые везут больную в бордель, закрывают двери и задергивают занавески. Полицейские и машины «скорой помощи» уезжают. Улица выглядит так, будто ничего не произошло.