Сергей Майдуков - Выжить любой ценой

— Ты молодец, Мали, — сказал Кунг. — Мне нравится, как ты себя ведешь. Но зачем заходить слишком далеко? Пока у тебя есть эти два пальца, ты можешь самостоятельно одеваться, готовить пищу и выполнять другие необходимые дела. А потом? Однажды тебе все равно придется сдаться, иначе ты превратишься в калеку. — Не переставая говорить, он потрогал тесаком ее кисть с нелепо торчащими обрубками. — Пальцев у тебя осталось всего семь. Уха два. Нос вообще один. Зачем тебе испытывать мое терпение?

— Я люблю своего отца, — почти беззвучно произнесла Мали. — Я не предам память о нем. Даже животные чтут своих родителей. Ты хочешь, чтобы я стала хуже животного?

— Одно слово, — вкрадчиво сказал Кунг. — Никто не услышит, никто ничего не узнает. Ты еще молода. Когда ты мне надоешь, я отпущу тебя.

— Ты еще никого не отпускал.

— Хорошо. Допустим, я отдам тебя в один из своих домов. И что? Через десять или пятнадцать лет ты выйдешь оттуда. Пожилые шлюхи не пользуются спросом, как тебе известно. — Кунг засмеялся, и казалось, будто у него изо рта зашипела притаившаяся там змея. — Впереди у тебя будет целая жизнь. Глупо провести ее беспомощной калекой.

Мали посмотрела ему в глаза.

— Если в тебе есть хоть капля благородства, просто убей меня, — медленно произнесла она. — Так будет лучше для нас обоих.

— Не понял. Какая тут моя выгода?

Девушка улыбнулась так, что внутри Кунга Тулана что-то зашевелилось, словно там собралась по кусочкам и ожила съеденная макрель.

— У тебя не будет врага, — сказала Мали. — Смертельного врага, Кунг Тулан. Ты можешь отрубить мне не только пальцы, а также руки и ноги, но я все равно до тебя доберусь. Ползком. И перегрызу тебе горло.

— Попробуй, — сказал он, стараясь не выдать своего состояния.

Его ладонь покрепче обхватила рукоятку тесака.

«В следующий раз пусть ее держит Акула, — решил он, внимательно следя за каждым движением пленницы. — Зря я так с ней беспечен. Эта маленькая идиотка действительно опасна. Может быть, прикончить ее, как она сама просит? Надоело с ней возиться. Нет, нельзя. Я не доставлю ей такой радости. Пусть мучится».

Неожиданно — не только для девушки, но и для себя самого — Кунг коротко замахнулся и опустил сверкающее лезвие на тоненький пальчик, лежащий на столе. Брызнула кровь. Смертельно побледневшая Мали убрала искалеченную руку, придерживая ее за запястье другой рукой. Палец с голубоватым ногтем остался лежать перед Кунгом. Он брезгливо смахнул его тесаком на пол и позвал:

— Эй, перевяжите ее!

На зов примчались два привычных ко всему официанта со всем необходимым для оказания первой помощи. Если бы они не подхватили Мали, она бы упала.

— Ты глупа, — процедил Кунг. — Умный человек не станет предупреждать врага о том, что задумал убить его.

Девушка ответила не раньше, чем ей прижгли рану.

— Я предупредила тебя, чтобы ты боялся, — сказала она, следя за тем, как ей бинтуют ладонь. — Отныне ты всегда будешь помнить, что я тебе сейчас сказала. А я избавилась от страха, Кунг Тулан. Он передался тебе, как заразная болезнь.

Это походило на правду. Испытывая неприятный холодок, ползущий вдоль позвоночника, он подбежал к наглой пленнице. Тесак находился у него в руке, но занесен не был. Желание причинить Мали как можно больше мучений пересиливало благоразумие. Не будет ей легкой смерти. Кунг будет продолжать отрубать от нее по кусочку, пока она не утратит человеческий облик.

— Уведите ее, — приказал он, глядя на Мали застывшими, как у мертвеца, глазами.

Но напоследок не отказал себе в удовольствии ударить ее кулаком в живот. Вскрикнув, девушка согнулась пополам, повиснув на руках у державших ее официантов.

Кунг пнул ее ногой, снова метя в живот. Мали задохнулась, на ее нижней губе повисла тягучая слюна, пропитанная желчью. По ее щекам заструились слезы.

Кунг повторил приказ убрать ее из помещения, на этот раз жестом. С трудом переставляя ноги, девушка поплелась к выходу. Судя по сотрясающейся спине, она плакала навзрыд.

Кунг улыбнулся. Настроение его улучшилось, как всегда, когда он ощущал свою власть над людьми.

Несколько раз Данко думал, что сейчас его обнаружат. Пистолет разогрелся в его руке, а сам он обливался потом под своим пиджаком. Новое убежище его было крайне ненадежно. Во всяком случае, для человека его роста и сложения. Втиснувшийся в зазор между двумя холодильниками, Данко чувствовал себя загнанным в ловушку. Если бы кто-то заметил его, ему осталось бы только открыть огонь. Это означало почти верную смерть. Не то чтобы Данко боялся умереть, но это лишило бы последней надежды дочь и жену.