Сергей Майдуков - Выжить любой ценой

И вот результат. Они в тюремной камере без решеток на окнах, потому что окон нет. Сбежать невозможно. Передать весточку тоже. Защиты нет. Две слабые, беспомощные женщины в фривольных халатиках на голое тело.

— Я не плачу, — сказала Юлия, решительно вытирая глаза. — Нечего нюни распускать. Все будет в порядке. Я не дам тебя в обиду.

— Угу, — пробормотала Соня. — Мама, это будет очень больно?

Она резко села на кровати.

— Ты о чем? — испугалась Юлия.

— О том самом, — сказала дочь. — Нас в публичный дом отдадут, разве ты не понимаешь? Вот я и думаю, больно это, когда несколько мужчин сразу или по очереди… Я, конечно, не девочка, но опыта у меня маловато.

И тут она засмеялась. Пугающим, пронзительным смехом, больше похожим на захлебывающиеся рыдания. Это была истерика. Все напряжение, которое все эти дни копилось в душе Сони, прорвалось наружу. Она хохотала, взвизгивая, и никак не могла остановиться.

Похолодев от ужаса, Юля побежала за водой, почему-то забыла, где ее искать, и вернулась обратно, чтобы обнять дочь и прижать ее к груди. Сначала Юлия утешала ее, а потом заплакала тоже, навзрыд. Как ни странно, это подействовало на Соню успокаивающе. Повсхлипывав еще немного, она сказала:

— Не слушай, что я от страха болтаю, мама.

— Я не слушаю, — произнесла Юлия в нос.

— Папа все равно за нами придет, — сказала Соня.

— Обязательно.

— Он ведь в молодости совсем неукротимый был, да?

— Он и сейчас такой, — улыбнулась Юлия сквозь высыхающие слезы.

— А как вы с ним познакомились?

В ожидании ответа Соня уселась поудобнее, привычно приняв позу, с которой начинала занятия йогой до того, как очутиться в темнице. Юлия тоже сменила позу, обхватив колени руками. Она множество раз рассказывала дочери эту историю, но той никогда не надоедало слушать.

«Это пройдет, когда она сама выйдет замуж, — подумала Юлия. — Истории чужой любви перестанут занимать ее воображение. Ну и пусть, так и надо. Лишь бы нам выбраться отсюда, лишь бы выбраться».

— Ну, слушай, — начала она.

Соня заранее улыбнулась своей странной улыбкой с опущенными вниз губами. Глаза ее были еще мокрыми, поэтому казалось, что она вот-вот заплачет опять.

Юлия и Данко познакомились, как в романе. На нее напали, а он ее спас. Так банально. И так потрясающе.

Был новогодний вечер. Стемнело рано, на улицах было почти пусто: все сидели по домам, отдыхая от вчерашнего пиршества или продолжая в том же духе. Настроение у Юлии было приподнятое. Желтый свет, падающий на снег из окон и от фонарей, казался таким уютным, заснеженные деревья выглядели сказочно, праздничная атмосфера обещала наступление чуда.

Все резко изменилось, когда Юлия вошла во двор, где жила ее однокурсница, у которой уже собралась веселая компания, решившая воспользоваться отсутствием родителей, отправившихся в гости. Юля и опомниться не успела, когда была подхвачена под обе руки и ее затащили в беседку, где толкнули на обледенелую скамью.

— Вы что? — пискнула она пока еще с недоумением, а не со страхом глядя на двух мужчин, обошедшихся с ней столь бесцеремонно.

— Цыц, — скомандовал один из них, весь какой-то дерганый, суетливый, с водянистыми глазами и воспаленными веками.

— Ты чья? — спросил третий мужчина, втиснувшийся в беседку третьим.

Всем было за тридцать, а может, и под сорок. Все были в коротких кожаных куртках, спортивных штанах с лампасами и кроссовках. На головах у двоих плотно сидели шерстяные шапочки, закрывающие лбы и уши. Третий был без головного убора, бритый наголо.

«Бандиты», — пронеслось в голове оторопевшей Юлии.

— Как это чья? — спросила она, безуспешно пытаясь держаться уверенно и независимо. — Я ничья. Своя собственная.

— От муженька, значит, отрекаешься? — спросил дерганый. — Сиди! — он больно толкнул ее в грудь. — Не рыпайся, падла.

Его дружок с кавказским носом, не произнеся ни слова, со всего размаха ударил ее ботинком по голени. Боль была такая, что Юля потеряла способность дышать. Сидела, хватая разинутым ртом воздух, и все никак не могла вдохнуть.

— А давай, Шорох, я ей туда кой-чего суну, — сказал носатый, с интересом наблюдая за ее губами.

Он пошарил внизу рукой, но тот, что с голым черепом, его остановил:

— Успеешь. Все успеем. Если она, конечно, не дура. Ты дура?

Бритый запустил пятерню под Юлин капюшон и дернул ее за волосы, вынуждая запрокинуть голову и смотреть ему в неподвижные внимательные глаза.