Марина Эргле - Наследница

Когда мне исполнилось пятнадцать, мы с моей подружкой Викой стали убегать из приюта. Мы занимались мелким воровством. На бегу выхватывали у зазевавшихся прохожих сумки, вытаскивали кошельки, короче говоря, пытались утащить все, что «плохо лежало». На эти деньги мы стали ходить по дешевым ночным заведениям и пить дешевый алкоголь. Мораль, совесть… – мне были немыслимы эти понятия…

Но как-то раз нас задержали сотрудники милиции. Я долго плакала, вырывалась, умоляла меня отпустить. Но они только смеялись над нами. Они поставили условие, при котором они отпустят нас… Один мужчина опустил Вику на колени и расстегнул перед ней свою ширинку. Я закрыла глаза, потому что не смогла наблюдать за происходящим. Я обливалась слезами, а мужчины только смеялись… Потом настала моя очередь… я вырывалась, кричала, но после того как меня сильно схватили за волосы, я все же повиновалась и опустилась на колени. Мужчина, перед которым я стояла, снял штаны и я, увидев то, что находилось у него между ног, почувствовала приступ тошноты.

– Соси, – злобно приказал он.

После его слов я ощутила как во мне что-то взорвалось. Я прокусила ему член… Мужчина сильно вскрикнул и схватился за то, что осталось от его мужского достоинства, а я ринулась бежать. Я бежала долго, не оглядываясь… Мои губы были в крови, но мне было абсолютно все равно, мной двигало только чувство страха. В голове звучало: «Бежать, бежать и не оглядываться»!

Когда у меня уже не было сил, я упала коленями на асфальт и стала рыдать… Совершенно обессиленная и потерянная… Мне было страшно… Отчаяние перехватило горло, и даже слезы мне стали даваться с огромным трудом. Мне казалось, еще немного – и я просто задохнусь…

Начался жуткий ливень… Словно небо плакало вместе со мной…

Вдруг, буквально в паре метров от меня остановилась машина. На тот момент я не разбиралась в марках, но могла отличить дорогой автомобиль от дешевого. Это был изящный дорогой авто. Из него вышел статный мужчина с уже заметно редеющими волосами, в черном пиджаке и галстуке. Он осторожно поднял меня с колен и усадил в свою машину. У меня уже не было сил чему-либо сопротивляться, я чувствовала себя беспомощной амебой и все так же продолжала рыдать… Когда я наконец успокоилась и ко мне постепенно стал возвращаться разум, я посмотрела на мужчину испуганным взглядом.

– Все хорошо, – спокойно произнес он. – Ты в безопасности, никто тебя не обидит… Не переживай, – его голос был уверенным и одновременно мягким, вселяющий доверие и уважение, – Может быть, расскажешь что у тебя стряслось? – поинтересовался он, но все же его тон показался мне каким-то безразличным.

Я придумала нелепую историю о том, что гуляла с воспитательницей и просто потерялась. Мужчина спросил, где находится мой приют, и привез меня к его воротам. Напоследок он дал мне немного денег и свою визитку. Это была гладкая небольшая карточка черного цвета, на которой белыми буквами было выгравировано его имя и телефон. Я еще раз осмотрела мужчину внимательным взглядом. На вид ему было больше сорока, на висках уже просматривалась седина, а его голубые глаза были какими-то отстраненными и холодными… Взяв деньги и визитную карточку, я вернулась в приют.

Моя подружка так и не появилась… Я, конечно, винила себя в случившемся с ней, но гнала эти мысли прочь, понимая, что я уже ничего не смогу изменить. В действительности, мне было плохо знакомо чувство вины. Я выросла на одном-единственном принципе – законе выживания. Но тем не менее, в течение нескольких недель после приключившегося, я вздрагивала во сне и просыпалась среди ночи, когда мне снилось испуганное Викино лицо и то, что заставил ее сделать тот мужчина…

Прошло больше полугода. За это время я словно одичала. Мне почему-то было сложно найти общий язык среди сверстников. В школе одноклассники избегали общения со мной, потому что я была детдомовской девчонкой. К таким, как я, ребята всегда относились крайне пренебрежительно, с долей отвращения, словно у меня были вши. Детдомовские дети старались общаться и держаться только рядом с себе подобными… Но мне и этого не удавалось. Девочки из приюта мне были просто неприятны… склочницы и сплетницы, они словно стая коршунов нападали на одного человека, который в чем-то их не устраивал, и если ты не разделял их мнения и не присоединялся к их «стае», то становился одной из этих жертв. В приюте были свои так называемые «группировки», но я не относилась ни к одной из них… Словно «белая ворона», я была сама по себе, в обществе самой себя. Тоска и одиночество съедали меня изнутри. Я смутно представляла свое будущее и то, что мне удавалось представить, совершенно меня не радовало… И эти мысли все больше и больше пугали меня…