Виктор Иванников - Долг Родине, верность присяге. Том 2. По зову долга

В начале девяностого года, когда их послали в Никарагуа провести там диверсионные рейды против американских наставников и организуемых ими баз, они вдруг ощутили какое-то безразличие к ним. Как будто ими вдруг делается никому не нужная работа. Командир забеспокоился, пытался выяснить ситуацию, но никто не удосужился с ним поговорить, объяснить. Тогда он в конце девяносто первого года на свой страх и риск решил прервать задание и вернуться на Родину. Эвакуация была очень трудной. Практически не финансируемые, предоставленные самим себе, заброшенные на другой край света, без надлежащих гражданских документов им предстояло самим выбираться. После тщательного раздумья. Дед решил использовать уже однажды применённый им приём. Собрав всё, что у них есть, они на одном небольшом судёнышке, промышлявшим контрабандой различных товаров из небольшого никарагуанского порта Пуэрто Кабесас перебрались в гондурасский провинциальный порт Ла-Сейба, где как правило и «кучковались» контрабандисты этого побережья южной части Северной Америки. Через два дня один из крупных банков Сан-Педро Сула, принадлежащий одному из воротил страны, был дерзко ограблен. И снова контрабандитское судёнышко несёт команду в порт Лимон, Коста-Рики. Плавание прошло удачно. Хотя были и напряжённые моменты Один раз им пришлось вступить в схватку с гондурасскими морскими пограничниками, закончившуюся для тех весьма плачевно. Насмерть перепуганный капитан судёнышка, увидевший побоище отказался было следовать дальше, но его убедили крупной по его меркам суммой и возможностью сменить своё довольно убогое на более современное и более скоростное судно. А такое на этом побережье можно было сделать только в порту Лимон. Обливаясь от страха потом, он всё таки довёл судно до этого порта, получил с обещанными премиальными оговоренную сумму и растворился. А команда тут же на арендованном подержанным микроавтобусе перебралась в Сан-Хосе. Там с помощью крупной взятки арендовали самолёт и перелетели на Кубу. Здесь их встретили более чем прохладно. Пришлось «трясти мошной», самое поганое уже перед работником Российского посольства., с большими оговорками и нотациями выбираться из уже негостеприимной Гаваны к себе на Родину. В общем в начале девяносто четвертого года они были уже в «новой» России. Их никто не встречал, хотя чиновник посольства, получив взятку заверил:

Доложит об их возвращении начальству! Они оказались никому не нужными. Идти им фактически было некуда. Не обзавелись они, отдавая Родине всего себя, жилплощадью, да тогда и на службе, будучи бойцами «до мозга костей», не особенно и нуждались в ней. Они жили как одна семья на гражданке – от операции до операции и условия базы их вполне удовлетворяли. А теперь? У командира от родителей осталась старая двухкомнатная квартира, вот в ней с грехом пополам и разместились, искренно надеясь, что вскоре всё образуется и они ещё послужат народу, как и давали клятву. Приведя себя в порядок, через два дня командир направился к начальству, надеясь что всё прояснится и они вновь приступят к той работе, к которой так долго, так тщательно готовились и коей отдавали все свои силы, умение и возможности. Вернулся он неожиданно быстрос учётом дороги в Авариум, не более двух с половиной часов. Команда приготовила «поляну», наивно пологая, что такими как они не разбрасываются. Но они тяжело просчитались!

Дед вошёл весь «тёмный», погруженный в мрачные размышления, молча прошёл в гостиную, налил себе целый бокал водки и, ни на кого не глядя, одним глотком осушил его. Ошеломлённые увиденным, бойцы тут же молча расселись вокруг стола, кто куда и кто на чём.

Все сидели и молчали, стояла напряжённая тишина. Все ощущали, физически ощущали произошло нечто такое, тяжёлое, коего им не под силу преодолеть. Наконец командир поднял от стола низко склонённую голову, внимательно посмотрел каждому бойцу в глаза. Тяжело роняя слова, заговорил:

– Сынки, я учил Вас любить прежде всего Родину, защищать всеми своими силами её и народ. Вы честно служили ей, не щадили себя, часто приходилось ставить на кон здоровье, жизнь ради её защиты. Двое из наших отдали свою жизнь ради неё. Вы были самой настоящей элитой её защитников. Таких как Вы в той бывшей Родине, да сынки, теперь уже бывшей, были всего единицы. Вас все, кто был в рядах бойцов этой страны, уважали, брали с Вас пример. Вашими подвигами они гордились, уверен, что и народ гордился бы, считал Вас своими героями, если бы знал о ваших делах. Вас учили, что главным врагом трудового народа являются толстосумы, грабящие без различия свои и другие народы, окружившие себя армией, спецслужбами. Мы честно воевали с этими ублюдками, с их приспешниками и наёмниками. И никто, слышите никто! Ничто не заставит нас изменить нашей клятве, борьбе, нашему стремлению всегда и везде уничтожать эту нелюдь! Мы присягали Отечеству, народу. Так вот – больше той Родины у нас нет! Народ остался, но его обманули эти толстосумы. Теперь эта мразь считает себя для нас Родиной. Понимаете они теперь Родина! Им лично теперь надо присягать! Они теперь хозяева! Я по всему свету уничтожал эту мразь! Никто не заставит меня быть холуём у неё! Никто! Он снова налил бокал, залпом выпил. Помолчав, уже спокойнее продолжил: