Илья Деревянко - Тьма бывает и в полдень (сборник)

В знак согласия Николай Андреевич часто закивал головой, как китайский болванчик.

– Насколько я понял, ваш сосед буйный псих, представляющий опасность для окружающих и нуждающийся в принудительном лечении, – вслух произнес заместитель главного врача. – Он угрожал вам убийством?!

– Да, да! С ножом бросался! – на лету подхватил мысль Кадыков. – И на меня, и на жену. Чудом смерти избежали!

– Пишите заявление, – важно распорядился Зиновий Михайлович. – Подвергнем буяна обследованию!

– Успех гарантируете? – шепотом спросил журналист.

Психиатр утвердительно опустил веки.

Внезапно лицо Николая Андреевича выразило некоторое сомнение, плавно переходящее в серьезную озабоченность. «Комната перейдет к нам лишь в случае смерти старика!» – накорябал он на вырванном из миниатюрного блокнота листочке.

– Не беспокойтесь! – снисходительно усмехнулся Кудряшкин, старательно сжигая записку над пепельницей. – Срок неделя, максимум полторы.

– Я схожу за… – начал сотрудник газеты «Ныне».

– Понятно. Понятно! – перебил психиатр. – Встретимся здесь же через два часа…

Спрятав в карман пиджака кадыковские три тысячи долларов и отправив пенсионеру срочный вызов «на обследование», Зиновий Михайлович удовлетворенно потер ладони. Задача избавить клиента «законным» образом от не в меру зажившегося на свете соседа не представлялась ему особенно сложной. Старый, контуженный человек – не чета молодому хладнокровному амбалу Рудакову. Он не вынесет хамства психиатра, неминуемо сорвется, и заключение «Опасен для окружающих», считай, в кармане. Плюс показания соседей. Ажур! Не подкопаешься! А в «остром отделении» старый гипертоник долго не протянет! Господин Кудряшкин, получивший при выпуске из медицинского института диплом терапевта [21] Большинство советских медицинских вузов выпускали врачей трех широких профилей: терапевт, хирург и акушер-гинеколог. Специализация (для Кудряшкина в области психиатрии) происходила уже после окончания института, например, в ординатуре или на специальных курсах. отлично разбирался в подобных вещах.

Он знал – основным симптомом гипертонической болезни является постоянное или почти постоянное повышение артериального давления. В ответ на психоэмоциональные перегрузки артериальное давление у гипертоников поднимается все выше, выше, выше и в конечном счете приводит к смерти. А уж психоэмоциональные перегрузки, причем мощные, регулярные, психиатр пенсионеру гарантировал. «Острое отделение» ПНД № 3 то еще местечко! На худой конец есть и другие способы. Беспроигрышные! Зиновий Михайлович взглянул на часы: половина седьмого. Рабочий день закончен. Пойти домой? Выпить водки? Внезапно, как бывало уже несчетное множество раз, настроение психиатра резко изменилось, приобрело злобный оттенок. Появились внутреннее недовольство, неустроенность. Руки затряслись. Тело покрылось зловонным, липким потом. Одновременно он ощутил вполне определенные позывы.

«Тягун [22] Выраженное половое возбуждение. – подумал Кудряшкин. – Мне необходимо разрядиться! Ну это запросто! Далеко ходить не надо!»

Губы кандидата медицинских наук растянулись в сальной, скабрезной ухмылке…

Светлану Журавлеву, двадцатилетнюю, начинающую поэтессу, привезли в ПНД № 3 29 октября 1998 года в четверг рано утром после неудачной попытки самоубийства. Девушку лично осмотрел заместитель главного врача по лечебной части, поставил предварительный диагноз «Маниакально-депрессивный психоз» и, загадочно подмигнув, отправил в отдельную палату. Светланиной матери он выписал рецепты на транквилизаторы, антидепрессанты, эуноктик [23] Разновидность снотворного. и соли лития [24] Применяются как для лечения в период приступов, так и для профилактики. Наиболее эффективны в качестве предупреждающего средства против маниакальных состояний. повелев раздобыть их самостоятельно. У больницы, дескать, нет ни средств, ни возможностей… Мать ушла глубоко озабоченной – в период экономического кризиса аптеки катастрофически опустели, не говоря уже о скакнувших вверх ценах. Санитары сноровисто привязали пациентку к койке. Этим лечение и ограничилось. Правда, Светлана была очень благодарна бородатому заму за отдельную палату. Перспектива очутиться в общем отсеке «Острого отделения», до отказа забитого буйными, неряшливыми, агрессивными личностями, приводила ее в содрогание. Весь день Журавлева провела в мучительной тоске и сочинила в уме стихи, вполне соответствующие угнетенному душевному состоянию юной поэтессы.