Владимир Колычев - Леди-мафия

– Эй, ты че, в натуре?

Он уже готов был покаяться перед ним. Но было поздно. Раздался выстрел, и пуля разворотила ему печенку. Дико зарычав, он схватился руками за живот и рухнул на снег.

– Да я за Рябину!.. – заорал Лопата и, от злости лишившись рассудка, вогнал Бирюку под ребро финку.

Тот повернулся к нему, удивленно посмотрел мутнеющим взглядом, захрипел и повалился наземь.

Сема видел это своими глазами. Все произошло так быстро, что он не успел ничего сообразить. Ему бы ноги в руки – и бегом от Лопаты, пока тот приходит в себя. Авось бы и убежал... Но нет, стоял и смотрел, пока Лопата не вырвал из рук покойного пистолет и не направил на него.

– Ну чего смотришь, падла? – в приступе бешенства заорал он.

Он выстрелил, но промазал. Выстрелил еще, снова промазал. Третьего раза не последовало. Грохот выстрелов снял с него напряжение, он начал мыслить трезво.

– А живи, – рявкнул он. – Подойди ближе!

Сема повиновался.

– Нож бери, мясо с него срезай, – кивнул Лопата на труп Бирюка. – Да живо. Жрать хочу!

Дрожащими руками Сема вынул нож из тела покойного. Но вогнать его снова не смог. Не хватило решимости.

– Я тебе сейчас башку расшибу, – зловеще прошипел у него над ухом Лопата, ткнув ему в затылок ствол «пушки».

Это заставило его повиноваться.

Он разделал тушу Бирюка. Развел костер, начал жарить мясо. Лопата стоял в стороне от него, постоянно держал его под прицелом.

Как два неандертальца, сидели они по разные стороны костра и, вонзая друг в друга злые взгляды, вгрызались в человечье мясо.

Сема ел и, странно, больше не чувствовал брезгливости.

Как-то так получилось, что нож Лопаты остался у него в кармане. А тот, идиот, напрочь забыл о нем.

Лопата мог бы пристрелить его, но ему нужно было мясо. А на себе его тащить он не мог, слишком устал. Гораздо легче было гнать это мясо вживую.

И Сема шел, чувствуя на спине сверлящий взгляд «пастуха».

– Эй, – на четвертый день после случившегося окрикнул его Лопата. – А где пика?

Здрасьте, приехали... Нашел когда вспомнить... Сема усмехнулся. Но тут же его охватил страх. Не зря спрашивает урка. Нож ему понадобился, значит, собирается убить его прямо сейчас и освежевать. Все верно, запасы закончились, а жрать охота... Что ж, пора отдать ему финку...

Сема остановился и повернулся к нему. Лопата остановился тоже. Лица на нем нет, шатается от усталости. Даже руку с пистолетом держать не может.

– Пика-то? Пика у меня, – вытаскивая финку из кармана, ответил Сема.

Он тоже устал. На ногах еле держится. Но у него еще есть силы, и он знает, как ими воспользоваться.

– Давай сюда, – потребовал Лопата.

Расстояние между ними шагов двадцать, не более.

– На, держи! – размахиваясь, крикнул Сема.

От усталости Лопата плохо соображал. Он даже улыбнулся. Ну как же, сейчас этот фраер подкинет ему нож. Он пристрелит этого недоумка и сожрет его целиком... Да только финку Сема кидал не ему, а в него.

Когда-то он отлично метал ножи в цель. С любого положения. Ради забавы. Но сейчас это умение пригодилось ему, чтобы выжить.

Финка пролетела расстояние, отделявшее его от Лопаты, и острием ткнулась ему в глаз.

Падая, вор успел сделать два выстрела. Но в Сему попасть он уже не мог.

Только сейчас ощутил Сема груз усталости, накопленный за недели блужданий по дикой тайге. Ему захотелось спать. Спать, ничего больше не надо.

Проснулся он от холода. Вокруг было темно: ночь успела наступить, пока он спал. Голод мучил невыносимо.

Труп Лопаты лежал рядом. Целая гора мяса... Остатки сна как рукой сняло. Сема вскочил на ноги, нащупал в кармане убитого спички, наломал валежника, развел костер. Раздел мертвеца, спокойно, как в деревянную колоду, вогнал в него нож и начал резать его на куски. Голод подхлестывал...

Он наелся, сделал запас. Когда собирался уходить, в голову пришла одна мысль. Он и сам толком не знал, удачна она или нет. Но она заставила его снять с себя всю одежду и накрыть ею останки убитого. Сам же он оделся в чужую. Уходя, он бросил голову Лопаты в костер. Пистолет и нож он прихватил с собой.

Если вдруг кто обнаружит останки покойного и сообщит об этом ментам, те примут их за его, Семы Усика, останки. Его будут считать мертвым – он не будет числиться во всесоюзном розыске... Но скорее всего мысль эта глупая. Больше двух недель скитается он по тайге. И ни одной живой души не встретил. Так что останки Лопаты достанутся голодному таежному зверью, а одежда сгниет, исчезнет без остатка.