Владимир Колычев - Постой, паровоз!

Паспорт он так и не справил. Но там никто документов от него и не потребует, разве что местный «прокурор» Михаил Потапович Топтыгин… Денег нет, чтобы добраться до места. Хотя можно соорудить плот и спуститься на нем вниз по реке. С продуктами люди помогут. Завтра прием у него будет, все, что заработает, с собой заберет. А может, и сегодня он кого-нибудь примет. Кажется, Дарья Тимофеевна возвращается. Кого-то с собой ведет. Кого-то. И они, похоже, вовсе не нуждаются в его помощи. Их двое. Две девушки. Зиновий вышел из дома, чтобы посмотреть, кого ведет в свой дом хозяйка…

Тонька говорила дело – жизнь в большом городе нужно начинать постепенно. В этом смысле она – практичная девчонка. Хоть и шебутная, но выросла в полной семье: отец бухгалтером всю жизнь проработал, мать – кассиром. От наследственности никуда не денешься, вот и пытается Тонька разложить все по полочкам. Сначала с жильем нужно проблему решить, затем документы в институт подать, пока еще принимают. Ну а потом уже можно и счастья начать пытать. Тонька фотомоделью хотела стать.

Инга желала для себя того же. И на институт ей наплевать. Прямо с вокзала и пошла бы в агентство. На внешность она хоть куда – в любом агентстве с руками-ногами оторвут. Инга была уверена в себе. Жаль, что эта уверенность пришла к ней только в семнадцать лет. Надо было раньше в Загорье отправляться. Здесь жизнь бьет ключом. А в районной Знаменке если что-то и бьет ключом, то по голове. Хотя первое время после деревни казалось, что лучшего места и не сыскать. Теперь Загорье. Она уже здесь. Там, глядишь, и до Москвы доберется. А может, и до Парижа. Чем черт не шутит?

– Проходите, девочки, проходите, – открывая калитку, показала на свой дом хозяйка.

Шустрая старушка. Они с Тонькой забрели в этот квартал в поисках дешевого жилья. Дедулю одного остановили, только рты раскрыли, чтобы спросить, как эта бабуля словно из-под земли выросла. Что нужно, мол, девочки? Если комнату, то всегда пожалуйста. Сто тысяч рублей в месяц, и никаких проблем. По «пятихатке» с носа – это не так уж и много, что-то около восьми долларов. Но ведь и место не самое лучшее. Улица темная, и двор только светом из окон освещается. Мало ли какие уроды здесь водятся…

Инга увидела в дверях темный силуэт. Мужик какой-то. Нахмурилась. Она, конечно, не девочка, всякое в жизни бывало, но встреча с маньяком ее очень пугала. Ладно, если бы они просто насиловали, а то ведь еще и убивают.

Старушка заметила ее недовольство.

– А это мой постоялец, – пояснила она. – Зиновий, божий человек. И мухи не обидит.

Зиновий тут же подтвердил свою безобидность. Бесшумной тенью растворился в темноте.

– В доме у меня справно, тепло, – сказала старушка. – Во флигельке худо, зимой холодно. Но Зиновий крышу починил. Стены побелим, полы покрасим, к зиме печку починим – хорошо будет. А летом и без того хорошо. Ну а если не понравится, милости прошу в дом. И там комната найдется…

Дом большой, но несерьезный какой-то. Просевший фундамент, низкие окна, покосившиеся стены. Инга поняла, почему комната так дешево стоит. Если во флигеле хуже, чем в доме, то ясно, какая там комната. Но вопреки ожиданиям во флигельке им с Тонькой понравилось. Ну, пыльно, ну, лампочки еле светят, комнатки маленькие, стены сто лет небеленые, местами растрескавшиеся, пол шаткий и скрипучий, мебели почти никакой – железные кровати, тумбочки да стулья. Зато здесь сухо. Небольшой коридор-прихожая, и не одна, а целых две комнаты. И что главное, отдельный вход. Можно и мальчиков привести, если что. Не монахини же они с Тонькой, в конце концов. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы мальчики увезли их в свои роскошные апартаменты. Но где найти таких мальчиков? Впрочем, кто ищет, тот всегда найдет…

– Не фонтан, – сморщила носик Тонька. – Но если обе комнаты наши, тогда ладно.

– За обе не договаривались, – покачала головой старушка.

– Ну, тогда чао-какао!

– Ладно, ладно, живите пока. Но учтите, к зиме цену подыму!

– А если ваш божий человек марафет здесь наведет.

– Чего наведет?

– Ну, стены там, полы, печка.

– А, это все сделаем. Ну, вы располагайтесь.

Но старушка только сделала вид, что собирается уйти. А сама стояла в дверях и выжидательно смотрела на Тоньку. И ушла только после того, как та сунула ей в руку стотысячную купюру.

– Теперь никуда не денешься, – посетовала Тонька. – За месяц уплатили. Месяц здесь жить будем. Цену к зиме она поднимет! Ха, зимой мы во дворцах жить будем. Да, Инга?