Владимир Колычев - Постой, паровоз!

– Чудно.

– А теперь еще молочка сверху, – улыбнулся Зиновий, подавая ей полную кружку. – Извини, что не парное. Парное после баньки будет. Или лучше чего покрепче?

– А есть?

– Клюквенная настойка. Для души и тела.

– Я бы не отказалась.

Наташу ничуть не смущал Женя, безжизненно лежащий на кровати. Она бы сказала Зиновию «спасибо», если бы он загородил его какой-нибудь занавеской, а еще лучше убрал бы куда-нибудь с глаз подальше. Из-за этого идиота все беды. Правильно Зиновий сделал, что приголубил его из самострела. Если бы насмерть – так было бы даже лучше…

– Банька уже протопилась, – сказал Зиновий. – Пошли.

– Ох, пойдем! Ох, попаримся!

Она почему-то была уверена, что Зиновий сам напросится к ней в банную команду. Но он сказал, что будет мыться потом.

– Эй, ты чего? – Она и не пыталась скрыть своего разочарования. – Я думала, что мы вместе…

– А можно? – неожиданно смутился он.

– Ты же все видишь, все знаешь. Не можно, а нужно.

– Но я так не могу.

– Почему?

– У меня одиннадцать лет не было женщины. И я к этому привык.

– К чему ты привык? Тихо сам с собою? – съязвила она.

– Нет. Без этого. Просто никак…

– Так не бывает.

– У каждого свои странности, – совсем невесело заключил он и вышел из бани, закрывая за собой дверь.

Он действительно был очень странным. Но эта странность и притягивала к нему Наташу. Она знала, что не успокоится, пока его не совратит. Хотя вряд ли она успокоится и после этого. Зиновий был ей нужен. Она хотела остаться с ним…

Наташа не узнавала саму себя. Поднялась чуть свет, подоила корову, дала сначала ей корма, а потом беспородному гнедому мерину. Дело она знала, не зря же в деревне выросла. Правда, подзабылось многое, но сегодня вспомнилось. И не так уж трудно оказалось за скотиной ухаживать.

Зиновий не скрывал своего удивления.

– Не ожидал, – признался он.

– Сама от себя не ожидала, – улыбнулась Наташа. – Но глаза боятся, а руки делают. Хочешь, я в хлеву приберусь?

– Не надо, я сам.

– А в доме?

– В доме можно. В доме хозяйка нужна…

Третий день она живет здесь, но за все это время Зиновий ни разу не предпринял попытки вплотную сблизиться с ней. Как будто не знал, что она только о том и мечтает. Знал он все. Но так ни разу она и не побывала в одной с ним постели… Возможно, он отвык от женщин до полной деградации мужского интереса. А может быть, дело в том, что в доме отсутствовала постель, куда он мог бы затащить Наташу. Была только одна кровать, и ту занимал Женя. Наташа спала на двух сдвинутых вместе лавках. Он же ночевал на полу, на охапке сена, брошенной возле печи, которую накрыл медвежьей шкурой. Она бы могла заняться любовью и на этом столь экзотическом ложе, но Зиновий этого не хотел. Может, потому что импотент. Но Наташа была близка к мысли, что ему мешал Женя. Поэтому первым делом она бы избавилась от его присутствия. Вымела бы поганой метлой в тайгу, пусть убирается…

Но Женя был еще очень слаб для того, чтобы его вышвырнуть из дома. Он уже пришел в сознание, но даже не пытался встать с кровати: сам понимал, что нет у него для этого сил. Зиновий мазал ему рану каким-то бальзамом собственного приготовления, поил отварами и обещал скорое выздоровление. Наташа и сама чувствовала, что дело идет на поправку, но вряд ли Женя сможет покинуть их в ближайшее время. Даже если он вдруг обретет для этого силы, он все равно не уйдет. Ему нужен этот дом, ему нужна она сама. Жизнь в нем еле теплилась, зато злоба горела ярким и жарким огнем. Он ненавидел Зиновия, он презирал Наташу за то, что она с ним спуталась…

Она убиралась в комнате и чувствовала на своей спине тяжелый, напитанный злобой взгляд. Так на нее мог смотреть только Женя. А больше в доме никого и не было. Зиновий отправился на рыбалку, его еще долго не будет.

– Чего уставился? – не выдержала Наташа.

И резко обернулась к Жене.

– Сука ты, – процедил сквозь зубы тот. – Заигрываешь с этим гоблином, да? Трахнуть его хочешь?

– Сам ты гоблин! Разговорился тут.

Женю можно было не бояться. Сам он встать с постели не мог, оружия при нем не было и быть не могло. Зиновий же не дурак, чтобы пистолет ему оставлять.

– Сама разговорилась! Раздухарилась, фифа дешевая!

– Заткнись, а! А то сама заткну?

Наташа могла бы заткнуть его хоть сейчас. Накрыть морду подушкой, подержать немного, и все – ни он мучаться не будет, ни они с Зиновием. А то ведь рано или поздно встанет вопрос, что делать с этой обузой…