Владимир Колычев: Твое место на Зоне

– Как дела, Зиновий Абрамович? Как успехи?

– Да какие там успехи, – безнадежно махнул рукой Фрольцев. – Кожа никуда не годится, оборудование устарело, люди не хотят работать. Все хотят только много получать. А откуда у меня много денег, если народ беднеет и не хочет покупать мои куртки?

– Зиновий Абрамович, вы не поняли, я не из ОБХСС, – усмехнулся Сергей. – Я из уголовного розыска…

– А что, позвольте спросить, случилось? Чем я не угодил нашей родной социалистической милиции? Я не ворую, не убиваю. Я просто работаю и даю работать людям, что в этом плохого?

– Хорошо, что вы даете работать одним людям. И плохо, что даете не работать другим… Сколько вы платите Хрулю? – в лоб спросил Сергей. Хватит с него предисловий.

– Кому, простите?

Фрольцев сделал удивленное лицо. Именно это Сергей и ожидал увидеть.

– Извините, но простить я вас не могу, – угрожающе нахмурился он. – Вы платите бандитам процент от прибыли. И тем самым вы способствуете им в преступлениях, которые они совершают. Вы, Зиновий Абрамович, соучастник этих преступлений!

– Но это не так! – возмутился Фрольцев. – Я не соучастник. Я жертва преступлений!.. Да, я плачу бандитам. Но я плачу им только потому, что советская милиция не в состоянии защитить меня от посягательств с их стороны… Я страдаю от них, а вы еще смеете обвинять меня в чем-то!.. Как вам не стыдно, молодой человек!

Фрольцев вошел в обличительный раж. Но вдруг замолчал. Уголки губ потянулись вниз, из глаз брызнули слезы. Он опустил голову и заплакал. Натурально заплакал. Сергей был уверен, что это не театральные слезы.

– Они… Они Любу забрали… – всхлипнул Фрольцев. – Я их просил. Я их умолял. А они меня старым козлом обозвали…

– Люба – это кто?

– Люба у меня в приемной сидела…

– Секретарша?

– Да, она исполняла обязанности моей секретарши. Я к ней очень хорошо относился. И она ко мне… Она такая красивая, такая умная… А это сволочье… Я же их просил, умолял не делать этого. А они сказали, что Люба не для меня… Она не хотела с ними ехать, а они все равно ее увезли…

Фрольцев уже не плакал. Тяжело дыша, смотрел куда-то в пустоту.

– Кто ее увозил?

– Хруль… Да, тот самый бандит, о котором вы говорили… А с ним еще двое…

– Когда это было?

– Третьего дня. Сначала они забрали у меня дачу, а затем и Любу…

– Они забрали у вас дачу?! – встрепенулся Сергей.

– Ну не насовсем… Сказали, что поживут немного… А дом у меня хороший, из бревен, на заказ. Там банька у меня шикарная. Речка рядом… Такие красивые места…

– Где находится ваша дача?

– Не скажу, – упрямо мотнул головой Фрольцев.

– Почему?

– Хруль сказал, что вырежет всю мою семью, если я обращусь в милицию…

– Но милиция сама обратилась к вам.

– Все равно…

– Глупо упираться, Зиновий Абрамович. Вашу дачу мы все равно найдем, без вашего участия. И вашу Любу освободим. Но тогда вы уже не сможете ей сказать, что способствовали ее спасению. А так у вас еще есть шанс предстать в ее глазах героем-спасителем…

– Вы думаете?.. Да, пожалуй, вы правы… Хорошо, я скажу…

Сергей взял не только адрес и схему проезда. Он попросил Фрольцева нарисовать подробный план дома и двора, схему прилегающих к ним дорог и даже лесных тропинок.

Даша голышом лежала на кровати. Ее трясло как в ознобе. Сама виновата. Матвей полчаса махал ее. Если б она подмахивала, точно бы согрелась. А она всего лишь отрабатывала номер. Всего лишь подставлялась… Что ж, пусть мерзнет.

Он надел брюки, заправил рубаху. Собрался уходить.

– Не слышу благодарности, – презрительно ухмыльнулся он.

– За что? – всхлипнула она.

– За то, что тебя трахнул. И за то, что мента твоего не грохнул…

– Зря ты его не убил.

– Почему зря?

– Потому что он точно тебя убьет. Он за меня отомстит. За Олега… Ты глупый…

Матвей ничего не сказал. Подошел к ней, схватил за волосы и наотмашь ударил раскрытой ладонью по лицу… Иного обращения ментовская подстилка не заслуживала.

Он оставил ее в комнате, а сам спустился в каминный зал. А там Хруль в обнимку со своей Любкой. Коньяк пьют, конфетками закусывают. Он эту бабу у одного коммерсанта увел.

Матвей видел, что Любка не очень-то жалует Лешку. Но Хруль ее за три дня так раскочегарил, что она сама уже к нему просится. Дашка же так и осталась бесчувственным бревном. Может, на дрова ее распилить?

– Что-то ты невесел, брат, – заметил Хруль.

– Сейчас раскумаримся и развеселимся, – усаживаясь в кресло, сказал Матвей.