Татьяна Степанова - Предсказание – End

– Ты говорил, там еще вроде был какой-то свидетель.

– Полуэктов – сторож и смотритель аттракционов. Он показал, что видел мою сестру на аллее и парня, который ее догонял. Сказал, что парня видел со спины. Когда Германа задержали, опера его тут же негласно предъявили Полуэктову, и тот его твердо опознал.

– А как его задержали? Как быстро? – спросил Мещерский. Хотел добавить: «И почему именно его?», но не добавил.

– Ирму нашли возле беседки для шашлыков. Она была мертва. Множественные ножевые ранения, на ее теле живого места не было. Ее явно пытались изнасиловать, но, видимо, она сопротивлялась, и тот, кто на нее напал, начал бить ее ножом, а чтобы не кричала, не звала на помощь, забивал ей в рот горстями щебенку, гравий. Я ее видел потом в морге. Там уже ничего не было от нее прежней. Как только ее обнаружили, сразу же сообщили нам. О ней и о Германе Либлинге весь город знал, и никому не надо было объяснять, кто ее убийца. Его задержали. Искали одежду, в которой он был, – там кровь должна была быть, и вообще следы. Но со свежей кровью одежду не нашли, нашли другую, и на ней были следы крови. Я знаю, что провели экспертизу и группа крови совпала. Но оказалось, что и у Германа та же самая группа крови, он сказал, что это его кровь, а не Ирмы.

– Он отрицал свою вину?

– Конечно, отрицал, он никогда не был дураком на этот счет. Но все уже знали, что он маньяк. Весь город уже это знал после той давней истории с собакой. И я, понимаешь ты, я тоже всегда это знал. Только я… я пропускал это мимо сознания, точнее, допускал, пока это самого меня не касалось. Ведь не кто иной, как маньяк, заставил свою сестру переспать со мной на заднем сиденье «Волги». Свою сестру он мне отдал, как король отдает вассалу наложницу, а мою сестру он семь раз ударил ножом в живот, в шею, в лицо…

– Но как же так вышло, что его отпустили? Как он избежал суда?

– Дело начало разваливаться, уже когда его задержали. Сначала с экспертизой ничего не вышло. Потом Полуэктов – главный свидетель обвинения – отказался от своих показаний. Я думаю… Либлинг-старший просто заплатил ему. Сына надо было спасать. Спасать надо было свою ученую карьеру, репутацию. Он же работал в оборонке на секретном закрытом полигоне. А тут такое зверское убийство. Свидетелю Полуэктову заплатили, и он отказался от своих показаний. Сказал, что не уверен, что было темно. И что, хоть он и видел того парня, догонявшего мою сестру, только со спины, это был точно не Герман. А кто-то другой.

– И думаешь, что он только ради денег изменил свои показания?

– А ради чего же еще? Впрочем, его уже об этом не спросишь.

Мещерский вспомнил ржавый остов карусели.

– Я отдал следователю записки Германа моей сестре, только они уже ничего не могли сделать для обвинения. У защиты появился еще один свидетель.

– Кто же?

– Кассиопея, – тихо сказал Фома. – На допросе она заявила, что ее брат ни в чем не виноват. Что в тот вечер он не отлучался из дома. И все время был с ней.

– Показания сестры, вообще родственников, в таких делах, как убийство, – не алиби, – возразил Мещерский.

– Неудача с экспертизой, отказ Полуэктова, показания сестры – все сложилось в довольно определенную картину. И Герман сам все категорически отрицал. Все доказательства лопнули, и дело развалилось. Прокуратура не стала направлять его в суд, а прекратила за недоказанностью. Германа выпустили из-под стражи. Как говорят: «висяк», хотя все в городе знали имя убийцы. Кассиопея была уверена, что это она спасла Германа. Я вот мечтал, что она будет моей женой, детей мне родит, а она сделала все, чтобы убийца моей сестры избежал наказания, – Фома оскалился, – маньяка спасла, меня предала, тварь… грязная лживая гадина…

– Фома!

– Что – Фома? Она со мной была, понимаешь ты? В постели со мной. Поэтому я и не пошел на дискотеку в парк в тот вечер, когда…

В дверь номера тихо постучали. На пороге возник портье с ресепшен. Вид у него был взволнованный.

– Там из милиции приехали, просят Мещерского Сергея Юрьевича срочно спуститься в холл.

В холле гостиницы ждали двое молодцов в штатском – по виду типичные опера. Мещерского они пригласили в машину: «Вам надо подъехать с нами в прокуратуру». Фома хотел ехать вместе с ним, но его довольно бесцеремонно осадили – нет, нужен только ваш компаньон.

В машине Мещерский оказался на заднем сиденье плотно зажатым между сопровождавшими. Третий оперативник был за рулем. Они громко разговаривали между собой. Казалось, что на «доставляемого в прокуратуру» они не обращают никакого внимания. Но это было не так, Мещерский ловил на себе их быстрые настороженные взгляды.