Михаил Анисов - Превратности судьбы. Часть II

– Милый, – прошептала она одними губами. – Как ты меня напугал.

– У него не оставалось патронов, – повторил Алексей.

– Мы же этого не знали, – не могла прийти в себя женщина.

– Ну все, все. – Он взял ее голову в руки и поцеловал в лоб. – Некогда расслабляться. – Позвони Виктору и скажи, чтоб немедленно приехал. Да, пусть захватит с собой Сергея и Игоря. А я пока свяжу этого. – Алексей схватил Мирошниченко за волосы и вытянул его на середину прохода. К приезду Тюленя, Тихони и Сотника убийца очнулся, но помалкивал. Ноги у него были свободными, Атаман связал только руки.

– Кто его? – Виктор склонился над телом Диксона.

– Помнишь, как ты утверждал, что голос бомжа похож на голос отрядного из колонии? – спросил Алексей.

– Ну?

– Ты оказался прав, – и Атаман кивнул на связанного.

– Встреть я его на улице… – начал говорить Тихоня.

– Понимаю, – перебил его Алексей. – Это кажется маловероятным, но факт. Тараса Поликарповича закрыли в ванной, а сами совещались в комнате. Атаман уложил Нину в постель и оставил одну в спальне, закрыв дверь.

– То, что мы не можем обратиться в мусарню и оставить в живых отрядного, думаю, ясно всем, – твердо сказал Алексей.

– Без вопросов, – ответил за всех Тихоня. Остальные молча кивнули.

– Тогда нужно подумать, как вывезти труп Диксона. – Голос у Атамана дрожал, он потерял самого близкого и надежного друга. – Его нужно положить там, где его смогут быстро обнаружить.

– Но в чем его выносить? – подал голос Виктор. – Под такие габариты ни одного чемодана не подберешь, а сколачивать специальный ящик долго, да и опасно это бросится в глаза соседям.

– Мы вынесем его как пьяного, – пришла Сотнику оригинальная мысль в голову.

– Неплохо придумал, – согласился Алексей. – Значит так: Тихоня и Сотник занимаются Диксоном, а мы с Тюленем отрядным.

Марату обмыли рану, завязали на шее платок, на голову накинули кепку, а рубашку заменили.

С Мирошниченко поступили проще. Его не стали убивать в квартире, а насильно влили в него целую бутылку водки. Тарасу Поликарповичу, привыкшему к алкоголю, дурно не сделалось, но развезло сильно и он плохо соображал, где находится. Для верности, в него залили еще полбутылки.

Бабушки сидели на лавочке и перемалывали косточки всем знакомым, когда из подъезда показалась странная компания.

Несли двух алкашей: если один еще что-то бормотал, с трудом перебирая ногами, то другой повис на своих друзьях, пригнув их чуть ли не до самой земли, а ноги у него волочились.

– Разучились мужики пить, – высказалась одна из старушек.

– И не говори, бабка, – поддержал ее Тюлень, улыбнувшись. Тихоня и Сотник втолкнули тело соратника на заднее сиденье «жигулей» и уехали. Мирошниченко посадили на заднее сидение джипа вместе с Виктором.

Атаман включил первую скорость и послушная машина сорвалась с места. Тарасу Поликарповичу пришлось пережить ужасную смерть. Его вывезли в загородный лес, довольно высоко подвесили вниз головой на ветке дерева и сунули в руки несчастного огромный камень, который смогли подать ему с большим трудом. Камень был обвязан веревкой, второй конец которой закрепили на шее Мирошниченко.

Подвешенный продержал камень более трех часов, что было практически невозможно даже для физически очень крепкого человека. Когда мышцы затвердели и онемели до такой степени, что приговоренный к смерти не понимал, как ему вообще удается удерживать смертельный груз, он вытолкнул языком кляп, который очень плотно сидел у него во рту. Набрав полные легкие воздуха, позвал на помощь. Голос был хриплым, но кричал он громко, сорвав голосовые связки.

Его услышали грибники, случайно оказавшиеся поблизости. Тарас Поликарпович уже видел бегущих на помощь людей, когда камень выскользнул из уставших рук. Ему не оторвало голову только потому, что он ухватился за веревку, которая, сдирая кожу рук несчастного натянулась, как струна. Мирошниченко раскрыл рот, но хруст шейных позвонков не дал ему возможности произнести имя убийцы.

Атаман с Тюленем не остались дожидаться смерти врага, а вернулись в юрод. И все равно домой Алексей пришел только под вечер разбитый и подавленный. Угасающей в лесу жизни бывшего отрядного он не жалел, но потрясение от потери Диксона повергло его в депрессию. Даже не взглянув на жену, он прошел в свой кабинет, где просидел несколько часов неподвижно, и ничего не видя вокруг.

Светлана, обиженная на супруга за то, что тот опять не ночевал дома, и Ксюша, которая зашла навестить мать, беседовали в комнате.