Константин Кирицэ - «Белая чайка» или «Красный скорпион»

— Чтобы забыть о чем-то? — журналист, пристально посмотрел на него.

Пауль Соран с подозрительным видом приподнялся на локте:

— А ты откуда знаешь? Или этот метод и тебе не чужд? Кажется, я угадал, но ты тоже угадал. Мы устроили заваруху в театре. Я — зачинщик. После вчерашнего успеха мы потребовали изменить условия контракта, разумеется, в нашу пользу. Эти не захотели, мы пригрозили забастовкой и решили сегодня на спектакль не являться. То есть сегодня вечером будет представление без актеров…

— И ты думаешь, они уступят? — послышался голос Иона Романа.

— Невозможно, чтобы не уступили! — возмутился Пауль Соран. — Мы просили всего десятипроцентную надбавку. Они и так достаточно гребут. За пару месяцев… сотни тысяч лей.

— А если не уступят? — Владимир Энеску более отчетливо повторил вопрос Иона Романа. — Если расторгнут контракт? Ваши действия — забастовка — дают им на это право.

— Знаю… — дрожащим голосом ответил Пауль Соран. — Могут расторгнуть контракт, имеют право. Это меня и грызет. Потому что зачинщик — я. Вместо того чтобы помочь своим ребятам, принес им одни неприятности. Мы не можем не победить! Все козыри на нашей стороне. Победим! Даю голову на отсечение.

В словах и мыслях Пауля Сорана чувствовалась железная решимость.

— А ты не мог бы что-нибудь для них написать? — спросил Ион Роман Владимира Энеску.

— Я как раз об этом подумал, — ответил журналист. — Излишне говорить, что я на вашей стороне. Но когда сталкиваются две неуступчивые силы, есть опасность, что упрямство станет самоцелью. Вы не хотите. Они не хотят. Проигрывают обе стороны, не желая учесть интересы друг друга. Все зависит от того, кто легче перенесет поражение. Вы или они.

— И об этом я думал, когда начинал нашу акцию, — сказал Пауль Соран. — Так же рассуждал. Но есть еще элемент, участвующий в игре, — их престиж, не столько в наших глазах, сколько в глазах города. Весь город говорит о представлении. Если они раскошелятся, то потеряют несколько десятков тысяч лей, но зато подымут свой престиж и потом быстро получат назад свои деньги. Вот что я попытался вбить им в голову…

— Совершенно справедливо, — вполголоса признал Владимир Энеску. — Но, знаешь, твердость в некоторых случаях тоже импонирует толпе и повышает престиж… Будем надеяться — это не ваш случай. Охота искупаться…

И, слегка прихрамывая, он двинулся вдоль пляжа, к Большому омуту.

18.45

Расположившись невдалеке от навеса, Ион Роман принялся изучать в бинокль морскую гладь. Пловцы были далеко в море. Лишь один из них не поддался, искушению и плескался по соседству с суденышком «Белая чайка». Менее чем в двухстах шагах от берега пловца можно было разглядеть — это был Раду Стоян. Остальные были так далеко, что представляли собой лишь точки, чуть заметные невооруженным глазом, различимые лишь по цвету шапочек. Шесть веером расходящихся к горизонту шапочек, из них одна, самая отважная, то и дело возникавшая среди волн — небесно-голубая шапочка профессора Мони Марино. Он находился в центре полукружия веера, хотя в движении пловцов и не было никакой симметрии. Каждый из них, казалось, блуждал в своей собственной акватории. Да, каждая шапочка стремилась к самостоятельности. Шестерка не представляла собой дружную группу пловцов, ищущих приключений. Среди всех шестерых даже не ощущалось сколько-нибудь заметного разделения на пары.

Внимание Иона Романа привлек силуэт парохода. Ему даже удалось разобрать название — «Альбатрос». Пароход шел в сторону Констанцы под румынским флагом. «Вероятно, из Сулины или из Сфынтул Георге», — мысленно сказал сам себе сыщик и вновь перевел взгляд на поверхность моря. И снова одного за другим нашел всех пловцов, которые, казалось, замерли на своих местах. Крайней слева была красно-белая шапочка адвоката Жильберта Паскала, затем, время от времени сливающаяся с пеной волн и теряющаяся в ней белая шапочка учительницы Сильвии Костин, за ней уходящая к горизонту лазурная шапочка Марино, гораздо ближе к берегу и правее плыла оранжевая шапочка Елены Паскал, затем, еще правее, но примерно вровень с ней шла зеленая шапочка адвоката Эмиля Санду, и, наконец, крайней справа была черно-белая шапочка архитектора Дориана. Между двумя крайними пловцами расстояние должно было быть порядка одного километра, а самую дальнюю лазурную шапочку Марино и разноцветную шапочку Раду Стояна, плескавшегося возле «Белой чайки», разделяло метров пятьсот. «Серьезные пловцы», — подумал Ион Роман и попытался найти в районе Большого омута Владимира Энеску. Однако пляж представлял собой пересеченную местность, покрытую дюнами и кустарником, неподвластными силе линз. Вроде бы за Большим омутом виднелась точка. Это была как раз черная шапочка Владимира Энеску. Точка застыла на месте, как буек.