Димитр Пеев: Джентльмен

11 октября, пятница

Бурский был точен и исполнителен во всем, включая приход на работу. Даже незначительное опоздание он считал грубым нарушением дисциплины. Но и раньше положенного не являлся: считал это потерей личного времени. «Быть точным, появляться минута в минуту, – любил он говорить, – это, знаете ли, мастерство!» Сам будучи воплощением точности, Бурский в душе не одобрял полковника Цветанова, для которого понятия рабочего времени как бы и не существовало («Выдумка для чиновников!») – в том смысле, что признавал он только ранний приход на службу и поздний уход. Главным своим земным предназначением полковник почитал необходимость работать как вол – и тут он решительно расходился во мнениях со своею супругой. Но больше всех других страдала, конечно, его секретарша, которая, хоть и пыталась приноровиться к шефу, на работу приходила поздно, а с работы отпрашивалась рано (опять-таки, по критериям полковника).

На сей раз Цветанов встретил майора любезно, даже чересчур: последовали расспросы о здоровье, о самочувствии жены, об оценках и поведении детей. Не забыл он проявить интерес и к успехам капитана Шатева, и к успехам стажера.

Тем временем секретарша принесла кофе и ледяной тоник в высоких бокалах – угощение, обычно предназначавшееся для гостей. Бурский живо смекнул, что и сервис, и дипломатические любезности затеяны неспроста, и терпеливо дожидался главного, стараясь не выказать удивления (лучший способ отомстить за вчерашний приказ).

– Сам знаешь, Траян, – как-то особенно проникновенно сказал полковник, – точность – вежливость королей. А вежливость милицейских начальников? В умении смело признавать свои ошибки.

– Полковников или майоров? – не поднимая глаз от кофе, спокойно спросил Бурский.

– Полковников, само собой, полковников, не беспокойся. Какой начальник из майора! – совсем весело воскликнул Цветанов. – Вроде бы нашел я твоего Кандиларова. Тот или нет – никто пока не знает. Но за последние три недели другие Кандиларовы не исчезали. Вероятней всего, тот.

– Неужто успел-таки и шербетом в Стамбуле полакомиться?

– Не ехидствуй, Траян. Лучше почитай сообщение. Бурский так и впился глазами в текст.

«На ваш запрос от 8 октября: Спелеологи общества „Хвойна“ села Петровско обнаружили вчера в Подлой пещере тело мужчины средних лет, одетого по-городскому. Никаких документов при нем не было. Лицо обезображено до неузнаваемости. В нашем округе исчезнувших граждан нет. Труп находится в морге окружной больницы города Смоляна. Ждем распоряжений. Полковник Пепеланов».

Мужчина средних лет, одет по-городскому… Зачем понадобилось сообщать столь заурядную подробность? Верно, хотят подчеркнуть, что городское платье – не очень-то подходящая одежда для места, где найдено тело, – для гор, для пещеры… Как она называется?.. Бурский перечитал телефонограмму. Подлая пещера. Какая, интересно, подлость дала ей название?

– Думаете, Кандиларов? – спросил Бурский.

– Зачем вопрошаешь меня, низложенного апологета стамбульской версии? Уж коли появился труп, пусть и не Кандиларова, надо ехать. Возьми микроавтобус для бригады экспертов, своих ребят не забудь.

Лицо обезображено до неузнаваемости… Да, картинка не для слабонервных. Брать ли стажера? Хотелось бы, конечно, отдалить первую встречу Тодорчева с таким неприглядным образом смерти. А если парень догадается, почему его не взяли, и расценит это как пренебрежение? И вот вопрос: взять ли туда Кандиларову? Все-таки предстоит идентификация личности. Но как подумаешь о том, что ей предстоит пережить… К тому же если вдруг окажется, что произошла ошибка…

Не найдя ответа, Бурский решил посоветоваться с полковником.

– Кандиларову не брать, – сказал тот. – Кто поручится, что это ее муж? – Поразмышляв, он лукаво улыбнулся: – Ведь может оказаться, что все-таки пьет он шербет на берегах Босфора!.. Тодорчева возьми непременно. Чего щадить его нервишки? Свыкнется. Такая уж у нас профессия.

С выездом задержались изрядно – на два часа. Не из-за необходимости собрать экспертов (вся их группа готова была двинуться немедленно), а чтобы одеться для поездки в горы. Бурский успел связаться и с окружным управлением милиции в Смоляне, чтобы сориентироваться в обстановке, и позвонить своему старому дружку Аспаруху Лилкову, журналисту пловдивской газеты. Аспаруха он застал дома, тот сочинял очередную статью: работа в редакции начиналась позднее. Лилков с энтузиазмом воспринял идею сопровождать Бурского. Пухи, как называл его Бурский, превосходно знал Чернатицу, эту часть Центральных Родоп. Да и соскучились они друг по другу, будет о чем перемолвиться.