Владимир Колычев - Жизнь прахом, земля пухом

– Так и у нас. Дальняк до блеска начистишь, а мы тебе пока место здесь определим, – сказал шклявый, кивком головы показав на шконки, где ютились малоправные «пассажиры». – Зубную щетку не надо, это беспредел. Тряпку возьмешь, вода есть… Ну, чего стоишь? Давай шевели поршней!

Антон пожал плечами. В принципе не было ничего страшного в том, чтобы вычистить сортир. Сколько раз в армии ему приходилось это делать, и ничего. Со временем авторитетным человеком стал, в сержанты выбился…

За фанерной перегородкой в ближнем к двери углу он нашел грязную вонючую тряпку. Тазика не было, но можно обойтись и без него, потому что вода под рукой – текла из трубы над унитазом…

Работы были в самом разгаре, когда в камеру ввели очередного постояльца. Антон глянул на него – с интересом и в надежде получить скорую замену. Мужик был пониже ростом, поуже в плечах – уж ему-то шклявый спуску не даст.

И новичок посмотрел на него. Жестко, с холодным презрением в глазах, Антон невольно поежился, ощутив силу его взгляда. И невольно отвел в сторону глаза.

Шклявый не заставил себя долго ждать. И, конечно же, наехал на новичка:

– А где здрасьте?

– Кому здрасьте? – смерив его взглядом, злобно спросил он. – Морде ссученной?

– Че?! – взвился шклявый.

– Заткни пасть, Муля!

– Ты знаешь, кто я? – оробело спросил шклявый.

– Я все знаю. Я в законе, а ты – сука!.. Кто Рыжуна ментам вломил?

В паническом ужасе шклявый вжал голову в плечи, подался в сторону, чтобы найти себе место среди мужиков. Но кто-то столкнул его с места, и ему ничего не оставалось, как сеть на пол.

Блатные повставали со своих мест, с интересом и озабоченностью рассматривая новичка.

– Боярчик, – тихо сказал кто-то.

– В натуре, Боярчик. Законный…

– Ну, вот и хорошо, что знаете меня, – польщенно и вместе с тем угрюмо усмехнулся вор. – А теперь подвиньтесь…

Кто-то предусмотрительно убрал постель с лучшей, ближней к окну шконки, и Боярчик занял центровое место. Раскинул матрац, но ложиться не стал. Сел за стол, во главе угла, тихо завел о чем-то разговор. Братва слушала его, растопырив уши.

Антон закончил работу, тщательно вымыл руки и осторожно подошел к столу. Вор Боярчик поднял на него глаза и клином вбил в него взгляд.

– Тебе чего, чертила? – спросил он.

– Да это бычара тупорылый, – сказал кто-то из его нового окружения. – Тупил тут не в тему. Мы его сначала под шкон закатали, а Муля его потом на парашу опустил… Он теперь думает, что можно к мужикам…

– К мужикам? – презрительно хмыкнул Боярчик. – Ты, чертила, теперь шнырь позорный, твое место теперь на вокзале под шконкой… Или к петухам его сразу отправить. Он же за белое тело влетел…

– З-за какое белое тело? – чувствуя, как от страха отнимаются конечности, спросил Антон.

– За сейф лохматый… Менты его с бабы сняли, когда он ее лохматил…

Антон понял, о чем шла речь. И проклял в душе вора за то, что он слишком много знал.

– Ну, Муля в цвет попал, в натуре…

– Мулю потом размажем. А сейчас меня по этому лохмачу размаз интересует… На пальцах его опустить мало, нужен реальный контакт…

– Замутим, не вопрос.

– Я… Меня… Меня за убийство закрыли…

– Закрыли за убийство, – кивнул Боярчик. – А повязали за белое тело… Ты женщин насиловал и убивал…

– Н-нет, это неправда…

– Правда в моих словах, – хищно усмехнулся вор. – А ты никто, чтобы против меня говорить… За баб станком своим ответишь. А за то, что вора подставил, за это смерть. И умирать будешь ты долго и мучительно…

– Вора подставил? – возмущенно спросил кто-то из блатных.

– Да. Он меня подставил. Я по его душу к вам в хату заехал…

От страха Антон не чувствовал под собой ног. Он не понимал, о чем говорил вор, но точно знал, что живым ему из этой камеры не выйти.

На Порываева больно было смотреть. Загнанный в угол шакал не выглядел бы так жалко, как этот бугай. Затравленный взгляд, перекошенное от страха лицо, голова вжата в плечи.

– Что случилось, Порываев? – насмешливо спросил Степан. – Клопы заели?

Сватков уступил ему свое место за столом в помещении для допросов. Но ненадолго. Степан собрался довести Порываева до кондиции, а потом уже за дело должен был взяться следователь.

– Если бы клопы, – жалобно скривился парень. – А то змеи!

– Больно?

– Что больно? – пугливо вскинулся Порываев.

– Ну, змеи больно делают?

– Еще не делают… Но будут!.. Переведите меня в другую камеру, Богом прошу!