Евгений Сухов: Напролом

Василий Пантелеевич дернулся от сильного удара в лоб. Его вмиг ослепила яркая вспышка, потом на лицо хлынула теплая липкая жидкость, и он рухнул в изминающийся спиралью черный колодец…

Внутри деревянного короба было темно и душно. Груздь сидел на заднице, скрючившись, чуть выставив пистолетный ствол из проверченной загодя дыры в стенке Парфеныч, выславший его на это задание, объяснил, что ему придется париться в деревянной душегубке часа гри, чтобы поймать клиента в оптический прицел наверняка. До него в этой хреновине всю прошлую неделю катился наводчик – Серега Жгут, который выслеживал генерала и составил график его работы в кабинете. Сегодня, в четверг, генерал как раз сидел тут допоздна. У генерала была привычка подходить к окну и смотреть на порт. Чего он там высматривал, старый пень, одному богу ведомо, но эта привычка и сыграет с ним злую шутку.

Навинченный на ствол оптический прицел был мощным: наведя ствол на окно генеральского кабинета, Груздь мог разглядеть в окуляр щетину под носом будущей жертвы. Он не волновался. За последние пять лет, что он служил в бригаде Норвежца, ему не раз и не два приходилось выполнять спецзадания самого хозяина, даром что он почти три года в Чечне оттрубил и отточил снайперский глаз до мастерства классного бильярдиста, как хвалил его ротный. Витальке Груздеву хреново было только после того, как он своего первого чечена положил точным выстрелом в лоб, а потом пошло как по маслу – и всегда только в лоб, чтоб наверняка…

Стало смеркаться, и Груздь замандражировал: если пропустить момент, совсем стемнеет, а генерал, судя по наблюдениям Жгута, не любил свет зажигать, а в темноте его хрен достанешь – Парфеныч запретил пользоваться лазерным прицелом. Водила автопогрузчика – Груздь даже имени его не знал – снова попер от складов к баркасу. На этом баркасе Груздю после предстояло смываться с места. И вдруг он заметил, что генерал открыл окно и высунулся, уставившись прямо на деревянный короб. Но явно не видел, что в коробе сидит человек.

Груздь навел крестик оптического прицела на генеральский лоб и, по привычке прошептав «с Богом!», плавно нажал на спусковой крючок, отпустил и снова нажал. Он заранее заткнул уши ватными тампонами, а на башку натянул шерстяную лыжную шапочку, так что оба гулких выстрела, сотрясших его деревянное убежище, не оглушили его. Стреляя, он не отрывал правого глаза от окуляра и видел, как на лбу у генерала взорвались два красных фонтанчика. Не мешкая ни секунды, Груздь ткнул плечом заднюю стенку короба, которая распахнулась точно дверь, выскочил наружу, жадно втянул прохладный влажный воздух и рванул к баркасу, где у штурвала маячил рулевой в расстегнутом бушлате. Водила автопогрузчика тут же устремился за ним. Груздь заскочил на корму, удостоверился, что водила, забросив швартов на борт, запрыгнул следом, и прошипел рулевому: «Самый полный!»

Варяг выудил из внутреннего кармана пиджака серебристую коробочку мобильного телефона, открыл крышку и вставил сим-карту. Этот телефон он с самой Москвы держал отключенным на тот случай, чтобы ушастые менты по радиосигналу не вычислили его на маршруте между двумя столицами. Не успела чуткая антенна настроиться на доступную петербургскую сеть, как телефон издал мелодичную трель. Он взглянул на дисплей и нажал кнопку приема вызова:

– Алло! Я, Александр Иванович! Здравствуйте. Да, мы на месте! В Петербурге. Прорвались… – Варяг выразительно поглядел на сидящего напротив Сержанта. Тот неторопливо жевал бутерброд с ломтиком лососины, покрытой тонкой жировой пленочкой. – Да, слушаю внимательно. Не надо, я так запомню… Где? В Мурманске? – Лицо Варяга напряглось, брови сошлись к переносице. – Понятно. Михаил Таганцев? Нет, не слыхал о таком. Да, у меня есть каналы воздействия. Хорошо… Я завтра буду в Москве, давайте встретимся и поподробнее все обговорим!

Варяг отключился и коротко пояснил Сержанту:

– Это Виноградов. У кремлевских ко мне дело возникло в связи с обострением обстановки в Мурманске. Что-то там стряслось. Кстати, Филат наверняка в курсе тамошних событий. Когда он придет, у него уточню

Не успел Владислав договорить, как белая, с золочеными узорчатыми инкрустациями дверь распахнулась и в большой светлый кабинет на одиннадцатом этаже гостиницы «Прибалтийская» стремительно вошел высокий ладно скроенный мужчина лет сорока с небольшим. Варяг встал из-за стола и с улыбкой шагнул навстречу старому другу. Роман Филатов, больше известный в Петербурге и области под кличкой Филат, был поставлен в Северную столицу смотрящим семь лет назад, по рекомендации старого московского вора Михалыча. Варяг лично следил за действиями нового смотрящего, которому вменили задачу навести в городе порядок, покончить со смутой в воровских кругах и охолонить беспределыциков, снюхавшихся с городскими и областными чиновниками. Филат взял ситуацию в «колыбели революции» под свой контроль довольно быстро, орудуя силовыми и дипломатическими методами, причем в последних он преуспел даже больше, умудрившись навести незримые мосты со всеми заинтересованными сторонами и уговорив лидеров противостоящих группировок решать свои споры в ходе мирных переговоров, а не кровопролитных перестрелок. По мере укрепления авторитета смотрящего по Петербургу усиливалась и его роль примирителя конфликтов, то и дело возникавших и разных уголках российского Северо-Запада между местными воровскими кланами, красными директорами и новыми назначенцами на высокие административные должности. Филат хоть и считался молодым вором – ему в ту пору было только тридцать пять, – но ум, честь и совесть он имел недюжинные, чем и заслужил расположение и симпатию Варяга. Поэтому, когда пришла пора подыскать нового кандидата на место смотрящего по России, Игнатов решил сделать ставку на Романа Филатова и именно его предложить большому сходу в качестве своего преемника.