Кирилл Черкизов - Пепел и страховой бес

– Наверное, я алкоголичка? Не отвечай, это риторический вопрос. Все, пора.

Она опустила в урну пустую тару и пошла в те же набившие оскомину стеклянные двери. Вид у нее был почему-то понурый, а Сергей думал не о деньгах, а о том, во что втягивает эту бестормозную шизовую пацанку, ведь в его мире такие долго не живут. Потом стал смотреть, как бродячая кошка точит когти о шину припаркованного у конторы мерса. Вернулась агентша с таким же депрессивным менталитетом.

– Что наши «Могучие утки»?

– Смогли, – Татьяна кивнула, типа иначе и быть не могло, раз в вопрос вписался такой продвинутый специалист.

– Только не говори, что опять добила чем-то не прошедшим, – расклад Серегу стал прикалывать, к черту подробности, пусть и финансовые. Жить надо легко, даже если у тебя на шее петля.

– Да все прошло, – нетерпеливо отмахнулась Таня, – держи бабло. – Она протянула обернутую талоном пачку.

– Спасибо за помощь и поддержку. Что такая смурная? – пересчитывать заработок сейчас было дурным тоном.

– Накатило, – а ведь Татьяна до финала не верила. Надеялась, что этот симпатичный парень из ее мира, где чаще выворачивают карманы, чем выигрывают. Теперь романтика сдохла, перед девочкой выпячивался реальный профи, умеющий и знающий. А с таким рядом жить – чересчур смертным быть. Опасно смертельно – от многих знаний многие печали.

– Спрыснуть везение хочешь?

– Я просекла, что это – не везение, – обозлилась Таня, – знаешь, нервная становлюсь, наверное, к дождю. Кстати, – она порылась в сумке, быстро намалевала семь цифр в блокноте и выдернула страницу, – возьми-ка мой номер. – А ведь она всерьез рисковала, вписываясь, уже поняла, из какой жестокой он среды, тем не менее… – Захочешь – брякни как-нибудь. Пошатаемся, выпьем, турок добьем. В спорт-кабак надо будет завалиться – мне удобно, я живу на Караванной.

Пепел не стал оскорблять девчонку отказом и спрятал сложенный в четвертушку листок в нагрудный карман куртки.

– Ну, бывай. Рада была тебя увидеть. А в поезде… хорошо оттянулись.

– Взаимно.

Таня поправила на шее шарф, подтянула сползавшую с плеча сумку и, не затягивая сцену, свернула на Караванную.

В накинутом на плечи белом халате младший лейтенант Игнатик выглядел еще моложе.

– Вот, – отдельно положив на стул полиэтиленовый пакет и беззащитно улыбаясь, протянул он вперед нехилую картонную коробку. Посетитель явно гордился своим подношением.

Забеленные известкой до серебристости стены палаты создавали, черт их услужливость возьми, некое состояние покоя. Обязательная горизонтальная полоса, отделяющая побелку от бежевого масляного низа не напрягала, наоборот, рождала уют на уровне детства с его халявными ОРЗ, когда на законных основаниях можно манкировать школьные будни со сменной обувью, заседаниями пионерской дружины и списыванием проклятой алгебры на переменах.

– И что это у нас? – Насте доставляло какое-никакое удовольствие ловить взгляд Игнатика и потешаться, когда его глаза от ее шального взгляда шарахались, будто воробьи от опытной кошки.

А еще лейтенант изо всех сил старался не смотреть на высвобожденную из-под сиротского больничного одеяла красиво упакованную в бинты Настину ногу. Ведь в этой картинке не оставалось ни капли от инвалидной ущербности, наоборот, сплошная эротика.

– Телевизор, чтоб не скучала, – гордо сообщил Михаил Игнатик.

– Сам допер? – ну как же не помыкать таким скромным, милым мальчиком?

– Да он не тяжелый.

– Я имею в виду – сам проявил инициативу, или подсказал кто?

– Старлей Фролов.

– Ну, тогда я точно – новый начальник отдела. – Зря Настя брызжет завуалированным ядом по аурам будущих подчиненных. Но так нравится брызгать!

– А ты сомневалась? Кто б тебе тогда отдельную палату выделил?

Ай, вьюноша, вы столь наивны, что заслуженной весталке милицейского отдела чуть скучно. Анастасия покровительственно улыбнулась:

– Не мельтеши, давай, врубай.

Игнатик засуетился – будем надеяться, малыш все же когда-нибудь превратится в сильный пол – поставил коробку на свободный стул, убрал со стула на потрескавшийся палатный линолеум. Открыл, достал двумя руками малодиагональный «Фунай» и водрузил на тумбочку. Рожа его в этот момент цвела столь сложной палитрой влюбленности, что любая реприза превращалась бы в шваль. Не заслужил паренек обиды, однако, я – стерва!!!