Игорь Чубаха - Крестовый отец

– Олег Федорович, не надо, уберите.

Зам не реагировал. Его взгляд не отрывался от заключенного, а ладонь уже плотно обжимала рукоять извлеченного пистолета. Побелевшие скулы контрастировали с загорелым лицом. Зам нервно облизал губы. Пальцы сдвинули предохранитель.

Холмогоров рявкнул по-начальнически:

– Отставить! Идиот, твою мать, прекратить!

Не помогло. Зато во всю глотку завопил зек:

– Ствол! Мне ствол! По полу пускай! Зарежу его! Бля буду, зарежу!

Зечара заелозил спиной по стене, поворачивая заложника. Съехали и повисли на одной дужке пластмассовые очки Кораблева. Заточка прорезала кожу депутата и по его шее потек тонкий ручеек крови.

Родионов шагнул, Холмогоров шагнул... И начальник СИЗО получил от зама сильный тычок в грудь. Холмогоров отступил назад и замахал руками, чтоб удержать равновесие. А потом уже стало поздно. Все происходило на слишком маленьком пятачке.

Дуло «макарова» уже уперлось зеку в лоб, придавив затылок к стене. Локоть зама по воспитательной касался пиджачного депутатского плеча. Пистолетный металл и прямые, мышиного цвета волосы заложника Кораблева разделяли миллиметры.

– Зарежу! – губы зека были мокры от слюны. – Бросай, начальник! Мне только нажать!

– Режь. – Как «макаровым» в лоб, так зам глазами «вдавливался» в глаза заключенного. – Пуля сразу. – Родионов говорил негромко, четко, словно на разводе ставил перед офицерами задачу. – Смотреть на курок. На курок. Палец пошел. Отпускаешь нож – отпускаю палец. Если ты успеешь отпустить.

Англичанин, окончательно избавившийся от столбняка, закричал по-своему. Но не кому было переводить. Некому было даже обратить на него внимание. Надзиратели метались глазами с чудовищной сцены у стены на начальника. Но начальник СИЗО ничего им не приказывал. Что тут сделаешь? Дернешься, вспугнешь, – пальнет. Холмогоров видел – причем так, будто изображение приблизило к нему некая линза – палец зама напряжен и действительно давит на спусковой механизм. Более того, начальник СИЗО отчетливо понял, что зам не блефует. Такое сумасшествие в лице не изобразишь. Этот шиз готов идти до конца, то есть всаживать пулю. В голове Холмогорова пронеслось: «Два безумца. Кто перетянет?».

– Зарежу ведь, – в голосе зека, теперь неотрывно следившего за пальцем на курке, послышалась мольба. Потом раздался истерический всплеск: – Мне терять нечего, падла!

А головой пошевелить боялся.

– Режь. Эту гниду не жаль. Он предатель. Из-за него мы не добили духов в первую Чечню. Он и сейчас сдает наших парней, которые там подыхают. Режь его. И я тебя, дух, сразу пристрелю. – Голос зама казался выхолощенным, начисто освобожденным от эмоций. – Палец пошел. Смотреть. Отпускаешь нож – отпускаю палец. Мозги по стене. Смотреть на палец. Видишь, как пошел курок. Видишь?

Никому был неинтересен Кораблев, побледневший до простыночного цвета, трясущийся всеми старческими поджилками, балансирующий на грани потери сознания. Лишь Холмогоров вдруг отвлекся на мысль: «Как бы депутат не забился, тогда все закончится сразу и без вариантов».

– Отпускаешь ты – отпускаю я. Миллиметра два еще и все. Видишь, как идет? Все, сейчас выстрел...

С силой отброшенная алюминиевая ложка-заточка задребезжала по металлическим плитам коридора. Зек, выпустив заложника, закрыл лицо руками, из-под них послышался то ли вой, то ли плач.

Мимо начальника СИЗО Холмогорова спущенными с поводков псами пронеслись надзиратели. Потом пробежал англичанин, склонился над Кораблевым, кулем обвалившимся на пол. Более не заботясь о некурящем мистере, Холмогоров полез в карман за сигаретами. Пачка почему-то не вытаскивалась, почему-то застряла в кармане. Зам же неторопливо возвратил табельное оружие в кобуру и, сняв фуражку, отошел на несколько шагов от места отгремевший событий, повернулся спиной.

Мысли начальника СИЗО, как и взгляд, не отрывались от фигуры заместителя по воспитательной части. «Да он взаправду контуженный. И ничего более. Никаких третьих сторон и сложных игр. Теперь никаких сомнений. Он честный, назначенный сверху и контуженный. Набор хуже любого иного. Совсем плохо. Если его теперь быстренько не отзовут после доноса Кораблева, то этот психопат и передельщик может успеть понаделать делов, наломать тут дров»...