Игорь Чубаха - Крестовый отец

– Ты, Клещ, фильмов штатовских пересмотрел, – Петрович выудил из кармана треников грязный и мятый платок, смачно, с удовольствием высморкался. – Поговорить человеку охота, оттянуть неминучую, надо ж понимать.

– Я достаю вторую? – привстав и уже шагнув к холодильнику, Чубайс обернулся к Петровичу за дозволением.

– Валяй! – дозволил Петрович.

– Между прочим, я у вас кой-чего спросить хочу. – Сергею молчать было не с руки. Чем больше звуков будет наполнять хату – тем лучше для спокойного протекания его плана. Точно так же – чем больше надымят в камере куревом, тем ему полезней.

Проверив надежно ли зажаты спичины в пальцах и не касаются ли серные головки кожи (может выступить пот и размочить серу), он подвел зажигательное навершие деревянной щепки к чиркашу.

Спичек четыре, ровно по числу сук, так уж совпало. Хватит ли?

– Ну, спрашивай, – милостиво разрешил Петрович. – Рад буду, если чем поможем.

– Да я тут всю мучаюсь-терзаюсь, ночами, понимаешь ли не сплю, отгадку ищу. (Чубайс рванул на себя ручку холодильника «Сибирь», Сергей пустил спичку по чиркашу – синхронно с громким чмоком резины, звоном содержимого «Сибири», чтоб вернее заглушить яростное шипение вопламеняющейся серы). Охота разобраться с одним темным делом. Клим Сибирский, слышали про такого?

– А-а, – понимающе протянул Петрович. – Вот что тебя, сердешного, растормошило.

– Бляха, Петрович! Беса он гонит или дуру лепит, верь мне! Не нравится это! – Клещ вскочил со своего места. Вскинул руки по-крабьи: вперед перед собой, навытяжку. Ручищи длинные, волосатые и, будто узлами, мышцами опутаны. Обычно подобных уродов природа награждает, словно извиняясь за остальное, недюжинной силищей.

Тем временем крохотное пламеньце спички опаливало веревочный капрон. Кожу пальцев и запястий обжигало, ох, пойдет потом волдырями. Но не приходилось особо заставлять себя терпеть – все болевые рефлексы, словно прочувствовав ситуацию, прикрутили свои фитили.

– Хватит орать, Клещ, – поморщился «с Медным всадником». – Целыми днями вопишь, достал.

Петрович махнул вилкой со шпротиной в сторону взрывного приятеля, мол, затухни, и продолжил беседу со Шрамом:

– И чего Сибирский? Допустим, слышали.

– Правильный был дедушка... – сказал Шрам. – Думаю, замочили старика Клима в этих местах. Есть такие подозрения. Прав я?

(Перехватываться не стал. Когда не осталось за что держать, приложил к капрону остывающий уголек, который миг, секунду, а то и две еще хранил жар и мог плавить волокна. Крошки сгоревшей щепки осыпались вниз, на кровать. Заметить не должны. Эх, малы, малы хозяйственные спички. На их бы место сейчас каминные или трубочные, а того лучше зажигалку, а совсем замечательно финку и ствол).

– С чего тебя на подозрения-то развезло? – хитро прищурился Петрович. – Помер сердечник. Мотор прихватило и помер. Делов-то, а ты гришь «замочили».

– Мотору старика не в тюряге ломаться. Тюрьма для Клима – дом родной.

– Так его в карцер определили, милок, – в игривом ключе возразил Петрович. – Карцер и здорового, и молодого сгубит, а тут старичок.

Затягивающийся треп был Шраму на руку. Он приготовил следующую спичку. А тут еще Чубайс включил магниотофон. Самому молодому и рыжему приспичило послушать музон. «Ладком, славно ты это удумал, щенок, – похвалил Шрам, – в отличие от главного Чубайса не выключаешь, а включаешь».

– Оно так, да я тут с людьми пошептался, – продолжал говорить Шрам. – Впечатление такое, что Клим глубоко зарылся в местные дела, раскапывать стал, доискиваться. А вор он правильный был, беспредел и когда не по понятиям ой как не любил. Мог, выйдя из «Углов» правИло учинить.

(Вторая спичка не загорелась. Видать, серная нашлепка была с гулькин хер, тихо пшикнула и тут же потухла. Теперь Шраму добавилось заботы: от той, что загорится, поджечь эту, с халтурной головкой).

– Ну, чего он прилип, а?! – опять не усиделось Клещу, опять он взвился. – Нечисто, Петрович. Давай кончать!

– Как «чего прилип»? – если кому и можно пробить спокойствие Петровича, то явно не Клещу. – А помнишь, как фраерок один, вроде бы и не шибко смелый, пристал, зная, что до финиша осталось одно движение руки. Дескать, чем у нас дубинка нафарширована, свинцом или оловом, вцепился, как... хе-хе... клещ, ответь ему и все тут, – видимо, от дурного вляния шибутного кореша Петрович решил дальше не играться в игру «а как ты пришел к такому выводу», – Лады. Раз тебя не отпускает твой Сибирский дедушка.